Лучший способ обогащения языка – это восстановление прежде накопленных, а потом утерянных богатств. (А.И. Солженицын).

Кубанский                           №10

Писатель                             ноябрь 2010

Ежемесячная литературно-просветительская газета Краснодарского краевого

Выходит с 23 мая 2008 года

 ОБНОВЛЕН 14 НОЯБРЯ 2010
О Союзе Газета «Кубанский писатель»Биографии писателейСписок писателейПолемика

Хорошая новость

Издательство - авторам

Краснодарское региональное отделение Союза писателей России объявляет о начале работы культурно-просветительского издательства «Кубанский писатель» над сериями «Поэзия Юга России» и «Проза Юга России». КПИ «Кубанский писатель» оказывает содействие профессиональным писателям и начинающим авторам в издании их произведений.
Контакты: e-mail: id-kp@mail.ru

Телефон: 8-918-355-08-71

 

Слово прощания
Скончался В.П. Бардадым
 

После тяжёлой продолжительной болезни ушёл из жизни Виталий Петрович Бардадым, член Союза писателей России, собиратель истории родного края, краевед. Кубань понесла тяжёлую невосполнимую утрату. Творчество Виталия Бардадыма, его огромный многолетний труд вернули миллионам кубанцев утраченные имена многих выдающихся деятелей и радетелей родной земли, воскресили события прошедших веков. Писатель воссоздал историю Екатеринодара.
Много лет ходил по екатеринодарским дворикам. Ездил по казачьим станицам, по разбитым кубанским монастырям, встречался со старожилами и собирал живую историю Кубани. Занимался в архивах Краснодара, Москвы, Санкт-Петербурга...
В.П. Бардадым - почётный гражданин Краснодара, почётный член Союза архитекторов России, награждён медалью за заслуги в развитии Кубани II степени.
Виталий Петрович пользовался огромным уважением коллег по перу. Писатели ценили его пытливый ум, его удивительную работоспособность и ответственность за каждое написанное им слово. Светлая память о В.П. Бардадыме навсегда останется в наших сердцах.

 

Панорама
Дороги-пути Геннадия Пошагаева

Презентация книги писателя Г. Пошагаева «Житейские истории. Кубанские писатели в моей творческой судьбе» прошла в библиотеке им. Некрасова. Книга, в которую вошли художественные очерки-рассказы, где автор с предельной искренностью и душевностью вспоминает о кубанских писателях, принимавших участие в его творческой судьбе, получила признание не только на Кубани. Вступительную статью к ней написал Владимир Юдин, доктор филологических наук, профессор, член Союза писателей России из Твери. «Тема пути в творчестве Пошагаева центральная, многозначно-символическая: путь жизни, путь судьбы, поиск смысла бытия, личного счастья, народной доли», - определил он. И выступления участников презентации стали подтверждением его слов.

М. Солодкая, не без улыбки заметила, что не только «зажглась искра и повела писателя», но не было бы этой книги, если б порой не просыпался в авторе Остап Бендер!

А самые значимые встречи с И. Вараввой, А. Знаменским, В. Бакалдиным потому и интересны, что были наши кубанские мэтры интереснейшими людьми.

Заслуженная артистка России С. Мамиконян определила Пошагаева, как неисправимого романтика. В наше время это качество не только ценное, но очень редкое. Вот почему так необходима книга писателя подрастающему поколению. «И еще они должны учиться у вас совестливости», - обратилась артистка к писателю. И порадовала автора книги и всех присутствующих старинными романсами.

А коллеги по перу В. Архипов, Н. Василинина, А. Ильяхов, И. Ясинский поздравляя писателя с выходом очередной книги, были едины в мнении, что работа только начата и требует обязательного продолжения. Ведь так много замечательных людей вокруг и, значит, новые встречи достойны пера прозаика Пошагаева.

 

В номере:

Последнее обновление:
Наше интерввью

С. Макарова, Книги должны нести в себе социальную значимость

Памяти писателя-фронтовика

О Николае Краснове

Продолжаем разговор

Г. Пузанов, О месте книг в современной России

Юбилей

Г. Ужегов, От первого лица

Н. Зиновьев, К покою тянется душа

А. Скоков, Я верю, что Россия возродится

Стихи Г. Ужегова

Голоса России

Л. Сычева, В небе над Иорданией

Юмореска

Борис Шереметьев, Старлей дуролей

Проза

Виталий Кириченко, Кыш, проклятые!

Поэзия

А. Горобец, Ангел лета

Книжный мир

«Гон» Н. Седова

И. Машин, Когда бы не было так грустно... (о поэте Н. Ситникове)

В. Клебанов, Трудности таланта (об анапском поэте Геннадии Севрюкове)

 

Скачать номер:
№9, 2010 PDF (1,237 Мб)

 

Поздравляем
Борису Тумасову, писателю, ученому-историку, участнику Великой Отечественной войны  вручена  Всероссийская премия «Золотой венец Победы», в номинации «Художественная литература». Вместе с ним премией отмечены поэт Андрей Дементьев, писатель и редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков, прозаик Валерий Поволяев.

 

Крониду Обойщикову, Герою труда Кубани, Почётному гражданину города Краснодара, поэту, участнику Великой Отечественной войны  в канун Дня Города присуждена литературная премия имени А. Знаменского, учреждённая администрацией города Краснодара  и Краснодарским региональным отделением Союза писателей России.

 

Юбилей

Вокальной студии - 50

Именно столько лет исполнилось знаменитой вокальной студии Краснодарского Дома ученых и инженеров. В зале негде яблоку упасть, кругом цветы и подарки. Среди приглашенных гостей – народный артист России Владимир Бурылев, заслуженные артисты России Светлана Мамиконян, Владимир Генин, Александр Плахтеев, композитор Игорь Корчмарский, члены Союза писателей, поэт Нелли Василинина и писатель Геннадий Пошагаев, заслуженный журналист Кубани И. Лотышев, главный редактор «Кореновских вестей» Нина Роженко, а также активные многолетние зрители В. Хаустова, Н. Фирсунина, В. Меньших. Каждый участник концерта исполнил несколько музыкальных произведений разнообразного жанра. Неожиданной радостью для зрителей стали дуэты. А под занавес золотого юбилея вокалистов студии поздравили представители департамента культуры ЦО Краснодара и вручили им дипломы, подарки за многолетнюю музыкальную деятельностью Особенно этой награде обрадовалась молодая талантливая пианистка, преподаватель Краснодарской консерватории при КГУКИ, лауреат международных конкурсов, художественный руководитель и концертмейстер студии Елена Снагощенко. В ответном слове весь коллектив студии выразил признательность директору Дома ученых Евгении Виноградовой и благодарной многочисленной публике. На такой волнительной ноте закончился 50-й сезон. Следующий – 51-й, начнется в последнее воскресение

 

Для души

Победа добра и любви

Завершился VI Кубанский фестиваль православной авторской песни «Величай, душе моя…», посвященный 65-летию Великой Победы. Появились и новые талантливые имена.

Главная цель фестиваля «Величай, душе моя…» – пропаганда жанра духовной песни, поддержка талантливых авторов, композиторов, хоровых коллективов, исполнителей. Такое мероприятие создает условия для их творческого общения и самореализации. С каждым годом фестиваль приобретает новых участников и поклонников. За последние годы он явно помолодел: и среди исполнителей, и среди зрителей все больше молодежи. В этом году в нем приняли участие более 220 участников со всего Краснодарского края. Заключительный концерт начался с торжественного молебна в Войсковом Соборе во имя Святого Благоверного князя Александра Невского. Далее зрители ознакомились с православной выставкой, и желающие могли приобрести изделия мастеров декоративно-прикладного искусства, среди которых дивные иконы святых, вышитые радужным бисером, различные сувениры из природных камней, рушники, церковная литература. Самых умелых мастеров награждали дипломами фестиваля. Открыла концерт в номинации «Автор – исполнитель» член Союза писателей России, общественный деятель Кубани Светлана Медведева. Она прочитала поэтический триптих «Где?», «День Победы», «За Родину!» и исполнила «Тихий вальс» на музыку И.Корчмарского. Эту до боли трогательную песню поэтесса посвятила ветеранам Великой Отечественной войны. Лауреатами фестиваля также стали ветеран Великой Отечественной войны, один из участников академического хора «Малиновый звон» Юрий Щетинин; Сергей Ушаков из Анапы, Анатолий Лукашевич из Новороссийска; Игорь Щербань, ансамбль семьи Щербань из ст. Тбилисской; Лия Шавидзе, Сергей Драганов, народный хор при Свято Михайло Архангельском храме под руководством Галины Михайличенко из Крымска; Светлана Петровская из Сочи; Бандурко Елена из Апшеронска; вокальный ансамбль «Православная молодежь» под руководством Анны Овасафян исполнил очень глубокую песню гимн материнской любви одного из членов жюри фестиваля диакона Свято Троицкой церкви Михаила Околота «Иди с Богом, сынок»; вокальный ансамбль «Солнышко», руководитель Наталья Околот из Краснодара и многие другие. Но больше всех сердца зрителей покорил 5-летний Сергей Щабыка из Крымска, исполнив с боевым чувством «Трех танкистов». В успехе малыша есть заслуга и Галины Михайличенко, музыкального руководителя детского садика №12. А военный костюм Сереже сшила нянечка детсада. Фестиваль подарил всем зрителям и участникам много света, от которого возвеличивается душа человека. И сегодня эта главная традиция русского народа, уходящая корнями в глубь веков, помогает ему возродиться.

 

 

 

Читайте в новом номере:

 

Панорама

«Свет Родины» - цвет Кубани

В Краснодарском Доме учёных и инженеров состоялась премьера нового музыкального альбома «Свет Родины» замечательного творческого тандема – поэта Светланы Медведевой и композитора Игоря Корчмарского.

Светлана Афанасьевна впитала кубанский быт, песни с детства. Выпускника Московской консерватории Игоря Моисеевича Кубань привлекла своей певучестью, мелодикой, богатым национальным колоритом. Песенный сборник «Свет Родины» посвящён родной Кубани. Главная тема в их совместном творчестве – история Родины, её свет и любовь к ней.

За полчаса до начала концерта зрительный зал Дома учёных был переполнен. Как говорится, полный аншлаг. До выхода виновников торжества сцена уже утопала в цветах. Как только зазвучали первые аккорды, разбудившие нашу память, зал наполнился особым светом чистой, искренней песни.

Открыл концерт заслуженный артист России Александр Плахтеев. Первую песню «Наш любимый Краснодар» он исполнил под аккомпанемент композитора Игоря Корчмарского.

Две песни из своего музыкального альбома исполнила поэт Светлана Медведева. Одна из них так и называется «Свет Родины». И есть там такие строки: Русской сказкой пропитана, Русской речи обучена, В русской вере воспитана – Что желать можно лучшего? Они и определили дух всего мероприятия. Песня оказалась настолько близка зрителю, что по окончании концерта во время выступления помощник руководителя Департамента культуры Краснодарского края А. М. Кихаева не смогла удержаться от нахлынувших эмоций.

– Сегодня мне искренне хочется говорить высокопарным слогом. Музыкальный альбом «Свет Родины» – это свет высокой музыки и поэзии и высокой безграничной любви к Родине. Думаю, все поддержат меня в том, что в последнее время мы редко слышим столь душевные, глубокие песни о нашей родной Кубани, – растрогавшись, сказала Анна Михайловна.

Приятным сюрпризом для зрителей стало участие учеников десятой детской музыкальной школы Краснодара под руководством лауреата Международного конкурса «Юность» Нины Серженко. В исполнении ансамбля прозвучали три детские песенки: «Маслята», «Кукушка», «Рождественская».

Молодой солист вокальной студии Андрей Звягинцев спел песню «Сочи предолимпийский». Произведение «Тихий вальс», посвящённое ветеранам Великой Отечественной войны, исполнил дуэт – С. Медведева и А. Звягинцев. Величественно, торжественно в исполнении всех участников мероприятия прозвучала вдохновенная и романтическая «Ода искусству», ставшая девизом концерта.

От всех ейчан великолепный букет роз авторам сборника подарил глава администрации Ейского района М. Э. Нечитайло. –Сегодняшний концерт –это действительно частичка души, которую вы подарили нам, –обращаясь к авторам, искренне произнёс Максим Эдуардович. –Это счастье, закладывающее в нас доброе, великое, святое. И оно должно быть всегда. Всё это и называется светом Родины. Низкий вам поклон.

С благодарственным словом и пожеланиями здоровья и новых творческих совместных работ в адрес авторов песенника выступили председатель регионального отделения Союза писателей России Светлана Макарова, советник по образованию Государственного секретаря Союзного государства Нина Ерюхина (г. Москва), журналист Тамара Вайль, многолетний поклонник вокальной студии, педагог Нина Фирсунина, директор Дома учёных Евгения Виноградова и многие другие. Концерт вела известный детский поэт Любовь Мирошникова. Партию фортепиано исполняла художественный руководитель вокальной студии Дома учёных Елена Снагощенко.

МАРИНА ГОЛУБЕВА

 

Генрих Ужегов родился в 1940 году в г.Тихорецке. Раннее детство его совпало со страшными днями испытаний, которые выпали на долю людей в годы Великой Отечественной войны. Отец его в числе первых ушел на фронт. В конце июля 1942 года враг ворвался на просторы Кубани, Тихорецк оказался под угрозой оккупации. Опасаясь за жизнь сына, мать его Анна Игнатьевна пыталась эвакуироваться, но дорогу беженцам перекрыл фашистский десант. Усталая и изможденная женщина, с ребенком на руках, вернулась в захваченный врагами город. Здесь их ждало ужасное известие о смерти родных, которые погибли в бомбоубежище во дворе своего дома.

 

«Генрих Николаевич Ужегов – моряк, врач, поэт. В каждой ипостаси он занимает особое место. На судах он лечил матросов,  в медицине пошёл по пути народных целителей и травников; в поэзии обрёл свой голос, который не спутаешь ни с каким другим. Афористичность лучших его строк — вот истинный признак истинной поэзии, а их у Генриха Ужегова немало:

Но мы еще не понимали,

Что жизнь длиннее, чем любовь

или:

Что в этом мире быть может прекрасней

Звездного неба и первой любви.

Человек, не имеющий ни филологического, ни тем более специального литературного образования, он выражает свои мысли и чувства изящно, точно — слова не выбросишь из строфы!

В аллеях воздух неподвижен

И запах, словно в шалаше,

Весь мир как будто бы приближен

К твоей распахнутой душе.

Генрих Ужегов владеет мастерски жанром поэмы и даже сказки. Он – кровь от крови плоть от плоти русский человек с его неограниченными возможностями. Поэтому так уверенно он утверждает:

Дадим мы миру нового мессию,

Поднимется великая страна,

И Бог не выдаст матушку-Россию,

Послав ей. золотые времена.»

ВАДИМ НЕПОДОБА

 

«К покою тянется душа...»

Хочу начать с обширной цитаты: «Какие должны быть стихи? Чтобы, как аэроплан, тянулись, тянулись по земле и вдруг взлетели.. .если и не высоко, то со всей тяжестью груза. Чтобы всё было понятно, и только в щели смысла врывался пронизывающий трансцендентальный ветерок. Чтобы каждое слово значило то, что значит, а всё вместе слегка двоилось. Чтобы входило, как игла, и не видно было раны», - писал Георгий Адамович.

Теперь я хочу привести читателю одно из многих, я бы сказал, показательных стихотворений Генриха Ужегова:

 

Осень

Желтеют листья тополей,

Туманы белые проснулись,

И вереницы журавлей

 На юг далёкий потянулись.

Печальна осени краса,

Сильнее хмурят брови ночи,

Темнеют чаще небеса,

И дни становятся короче

Над головою не спеша

Туч вереница проплывает,

К покою тянется душа,

Хотя покоя не бывает.

 

И не вооружённым глазом видно, что приведённое стихотворение отвечает всем критериям истиной поэзии.

Стихи и поэмы Генриха Ужегова несут помимо эмоционального заряда и мощный заряд нравственный. Его поэзия трансформирует в человеке не только добрые чувства, но и формирует в его душе более высокие духовные начала. Я не сторонник «выдёргиванья» и стихотворения понравившихся строк (это равносильно фрагментарному знакомству со скульптурой), то есть по детали нельзя составить полного представления о целом. Хотя у читателя ещё будет возможность познакомиться с мыслями и чувствами поэта, я хочу привести ещё одно стихотворение:

Жизнь – в чёрно-белую полоску,

Как придорожные столбы,

И человек подобен воску

В руках изменчивой судьбы.

А время скорость набирает,

Идёт к границе световой,

И ни одна душа не знает,

Что за чертою роковой.

Не вдаваясь в построчный анализ, видно как двоится смысловая нить стихотворения, как ширится и уходит в бесконечность первичный замысел автора. Я по-хорошему завидую читателю, которому предстоит впервые познакомиться с внутренним миром души, высказывающейся образно и ёмко доходчивым не рядящимся в модные одежды авангардизма, языком.

Перефразируя известное высказывание И.С.Тургенева в письме к А.А.Фету, закончу свою, далеко не исчерпывающую глубину макрокосма поэта заметку, следующими словами: «Об Ужегове не спорят; кто его не чувствует, тем самым доказывает, что он не чувствует поэзии».

Николай ЗИНОВЬЕВ,

член Союза писателей России, лауреат международного конкурса «Поэзия третьего тысячелетия», лауреат Большой литературной премии.

 

Я ВЕРЮ, ЧТО РОССИЯ ВОЗРОДИТСЯ

Иноземные путешественники, в разные времена посещавшие Россию, дивились не только бескрайности и красоте ее степей, лесов, рек и озер, но и врожденной талантливости русского человека, его мужеству, выносливости, сметливости.

Ребёнок, едва научившийся ходить, получивший ранение во время немецкой бомбежки узловой станции Тихорецкая на Северном Кавказе, полуголодный школьник младших классов в послевоенном, поднимающимся из руин Тихорецке, ученик слесаря на Тихорецком шпалопропиточном заводе, студент медицинского училища, солдат срочной службы, снова студент, теперь уже медицинского института... И сызмала стихотворец, сочинитель, поэт, томимый жаждой поведать миру о своем пути, своих сомнениях, радостях, тревогах... Уроженец казачьего края, как и его предки – первопроходцы, но уже в ином звании, с дипломом врача, Генрих Ужегов отправляется по морям-океанам в дальние страны, в порты Арктики. Вдали от суши, от родных берегов щемяще остро чувствуется связь с отчей землей, с теми, кто ждёт и ждёт тебя.

В девяностые годы минувшего века открывается новая страница – начав с небольшой брошюры по народной медицине, Генрих Ужегов за 20 лет издал в Москве, Петербурге, Ростове, Краснодаре, за границей 90 книг по оздоровлению, здоровому образу жизни, в том числе такие фундаментальные труды, как "Детский народный лечебник", "Растения и здоровье", "Энциклопедия старости", "Когда вам за пятьдесят"... Телесное, "материальное" здоровье народа не может укрепляться без духовного возрождения нации, воспитания в молодом поколении любви к Родине, красоте родной земли, живому русскому слову. Подводя итоги своей жизни, долгой и быстротечной, поэт размышляет о тайнах человеческого бытия, о судьбах Родины, о драме нынешнего меркантильного мира, где всё продается и покупается.

Автор 14 поэтических сборников, уникального "Словаря русской рифмы", член Союза писателей России, победитель международного конкурса «Боспорские агоны» (2008 г), Лауреат международного фестиваля «Славянские традиции» (2009 г.) Генрих Ужегов на рубеже своего 70-летия подтверждает вековую истину: богатство нашей земли – не только ее леса, черноземы, недра, но и Русское Слово – сердцевина народной души.

АЛЕКСАНДР СКОКОВ,

член Союза писателей России,

руководитель секции прозы Санкт-Петербургской писательской организации, лауреат премии В. Путина 2008 г.

 

ГЕНРИХ УЖЕГОВ

От первого лица

В пять лет я научился читать. Это произошло, когда мы жили в Читинской области, куда мать направили по распределению. Работала она врачом, часто оставалась на ночные дежурства, и мне приходилось развлекать себя самому. Детских книг в доме не было, зато был Шекспир. Первое слово, которое я п-рочитал по складам, было: «Дездемона». Сколько же было радости! И потом, в долгие зимние вечера, я, так же, по складам, прочитал матери «Короля Лира» и «Отелло». Понять, конечно, ничего не понял, зато получил большое удовольствие от рассматривания красочных иллюстраций хорошего шекспировского издания.

С тех пор, наверное, и проявилась у меня большая любовь к поэзии. Стихи начал писать с восьми лет. Помню свое самое первое четверостишие, которое пришло ко мне как озарение:

Наступает Новый год,

Все к нему готовятся,

Богатеет наш народ,

Страна наша строится.

Носился я с этим четверостишием, как курица со своим первым снесённым яйцом. А потом начал писать в таком же духе и исписал две большие общие тетради. Мать посчитала меня гением и решила отвезти в  Москву. Не знаю, какими путями добилась она приёма у главного редактора газеты «Правда», но это произошло. И вот сижу я в громадном кресле рядом с матерью, а редактор читает мои стихи. Прочитал и посмотрел на меня. Этот взгляд я не забуду никогда. Он был доброжелательным, снисходительным, насмешливым, усталым и бог знает ещё каким. Тяжело вздохнув, редактор посоветовал мне не бросать начатое дело, но больше читать и постараться поступить в литгруппу при каком-нибудь заводе или крупном предприятии.

Я последовал доброму совету. Читал очень много. Каждую ночь просиживал над Пушкиным, Лермонтовым, Буниным. Читал всех классиков, а вот к современным писателям и поэтам почему-то питал антипатию.

Учился я, мягко говоря, неважно. И когда закончил школу, в аттестате у меня было четыре четверки и одна пятерка — по поведению. Пытался поступить в Литературный институт им. Горького, отослал туда свои стихи на литературный конкурс, но... ответа не получил. Тогда я решил попытать счастья в мореходном училище. Но, как известно, там надо знать математику, а я её не знал. Первый раз пришлось пожалеть о том, что в школе не решил ни одной задачи по математике самостоятельно.

Но так как учиться где-то было надо, я, проработав год на шпалопропиточном заводе, поступил в Пятигорское медицинское училище. Это в основном была заслуга моей матери. Стихи я не переставал писать, но успех они имели только в стенгазетах. Но и это было достижением. Читал запоем. Читал всё, что попадалось под руку.

После окончания медучилища чуть больше года работал фельдшером в посёлке Челбас, недалеко от Тихорецка. Считал себя крупнейшим специалистом в области медицины, ставил диагнозы, которые не рискнул бы поставить и профессор. Но всё хорошее со временем кончается, и меня призвали в армию.

Служил в Казахстане, в 30 км от озера Балхаш. Там мамы не было, и на первых порах пришлось туговато. Выручило то, что я был фельдшером: в конце концов, я попал служить в госпиталь. А служба в госпитале — это не служба, а отдых на Сейшельских островах. К тому времени я начал здорово умнеть и решил заняться самообразованием. За время службы вновь прошел всю школьную программу, кроме математики. Кончилось это тем, что сразу же после демобилизации я без особого труда поступил в Кубанский медицинский институт.

В 1970 году я получил диплом врача. Но море тянуло меня к себе постоянно, и я решил пробиться в категорию судовых врачей. Это оказалось трудней, чем поступить в институт, однако своего я добился. И вот у меня на руках документы врача тралового флота в г. Мурманске. В те дни я был счастлив по-настоящему. Но, как известно, счастье никогда полным не бывает. Это я понял как только мы вышли в рейс. Первые шесть дней я не вставал с койки из-за морской болезни. Поваров просил приносить мне только соленую капусту и соленые огурцы. Уже потом они признались мне: «А мы думали, запил наш доктор».

О море можно рассказывать бесконечно. Свежий морской ветер, волны выше корабля, прекрасные и незабываемые восходы и закаты, лунная дорожка. Море надо видеть и чувствовать. Писать о нём можно только в стихах. И я писал.

Рейсы кораблей тралового флота длятся от 4 до 6 месяцев. Моряки видят землю лишь издалека. Все остальное время — вода и вода. Каждый на корабле в свободное время занимается чем может. Кто-то мастерит кораблики из пластмассы или кусков дерева, кто-то все свободное время проводит за игрой в домино или шахматы. Я занимался всем понемножку и достиг определенных успехов в забивании «козла». К концу второго рейса по самонадеянности допустил маленькую оплошность, которая кончилась для меня печально. Моим постоянным партнером в игре был капитан, и я умудрился дважды влепить ему «морского козла». По негласным флотским традициям, проигравший в течение месяца не должен садиться за домино. Наш капитан был с Кавказа и, стало быть, очень обидчив. Он перестал со мной разговаривать, и наши отношения резко ухудшились. В итоге с корабля мне пришлось уйти.

Как раз в это время у меня возникли дома «семейные обстоятельства», и я был вынужден уволиться из флота.

Вернувшись на Кубань, работал врачом в своем родном Тихорецке пять лет. А потом я наконец-то вновь вырвался в море, но теперь уже с правом выезда за границу. Работал в Жданове (ныне Мариуполь) и Находке, много раз был за рубежом. Поглядел на Италию, Германию, Францию, Португалию. Даже берега Англии и Норвегии издалека видел. Много было интересного, прекрасного, увлекательного. Больше всего я любил стоять ночные вахты со штурманом или старшим помощником. Ночи были разные: штормовые, грозовые, тихие, полярные, и все — незабываемы.

Наш танкер из Находки доставлял горючее для жителей Крайнего Севера. Заходили в Петропавловск, Магадан, посещали Сахалин, Камчатку и Чукотку. Через Берингов пролив пробирались среди полярных льдов на Певек и Колыму. Белые медведи, тюлени и моржи были нашими постоянными спутниками. Они со своих льдин внимательно рассматривали наш танкер и даже не пытались убегать. Одна шустрая медведица как-то ночью даже забралась на судно, когда мы стояли среди льдов. Все спали, и боцману, которому в ту ночь почему-то не спалось, пришлось бегать с ней по палубе наперегонки, а потом закрыться в коп-терке на баке. Оттуда по телефону он возопил о помощи. Ребята сначала посмеялись, а по- мощность и начали греметь сковородками. Медведица ушла только после того, как ей дали ящик мороженой рыбы. Все вздохнули с облегчением: «Слава богу, откупились!»

Но, как я уже говорил, все хорошее со временем кончается. В 1984 году окончилась моя морская одиссея, и я плотно закрепился на берегу. Работал в Тихорецке врачом, стал интересоваться травами и траволечением. Познакомился со всеми окрестными знахарями, травниками и целителями. Со многими из них и сейчас поддерживаю переписку.

С 1984 года по настоящее время занимаюсь народной медициной и пишу стихи. Вышло 48 моих книг по траволечению и поведению человека в экстремальных ситуациях, а также две книги стихов — «Сказки волшебного мира» и «Морская лунная дорога». Стихи мои печатались во многих российских газетах. Назову такие города, как Санкт-Петербург («Морская газета»), Петропавловск-Камчатский, Магадан, Находка, Ростов, Краснодар, Тихорецк. Небольшие подборки стихов вошли в сборник поэтов России («Глагол», Москва, 1993 г.) и сборник молодых поэтов Кубани («Благослови», Краснодар, 1994 г.).

В предлагаемую вашему вниманию книгу вошли мои новые стихи и лучшие, на мой взгляд, из предыдущих сборников.

 

 ГЕНРИХ УЖЕГОВ

* * *

Мелкий дождик моросит,

 Скрыта даль туманом,

Вечер жалобно свистит

 По степным курганам.

 

Вишня в низкое окно

 Смотрит сиротливо,

В шесть часов уже темно,

Грустно и тоскливо.

 

От дождя на стеклах след

Провожаю взглядом,

Плохо, если друга нет,

Нет любимой рядом...

1960

 

* * *

Вагон чуть освещается,

В купе полутемно,

И ветерок врывается

В раскрытое окно.

 

А за окном звенящая

Ночная тишина,

В далекий край манящая

Степная сторона.

 

Недолго пробыл дома я

И снова поезда,

Зовет меня знакомая

Полярная звезда.

 

Туман над полем стелется

Нигде ни огонька,

В большое счастье верится

Но нет его пока...

1986

 

* * *

Дремлет деревенская

Наша сторона,

Ночью здесь вселенская

Стынет тишина.

Одиноко светятся

Где-то огоньки,

Синева от месяца

Льется вглубь реки.

Ветерок срывается,

Гладит камыши,

Хорошо мечтается

В хуторской глуши.

Надо мной Вселенная,

Мир других планет...

Жизнь ты наша бренная –

Суета сует!

2005

 

* * *

Нас дурманила запахом мята,

Белой дымкой туманился плес,

И багряное пламя заката

Озаряло вершины берез.

Мне запомнилось это прощанье,

Ветерок над Кубанью-рекой,

Тишина и слова-обещанья,

 И такой деревенский покой.

Затянулась печальная встреча

И уйти просто не было сил,

Не с тобой я прощался в тот вечер,

А из мира мечты уходил.

Все прошло, все умчалось куда-то -

Этот вечер и дымка, и плес,

И холодное пламя заката

На вершинах притихших берез.

1993

 

  * * *

Старику, где теплей, там и Родина,

Дом родной - где покормят его,

Жизнь уже на три четверти пройдена

И не нужно ему ничего.

Тихий голос, походка несмелая

И от старости маленький рост,

А в глазах одиночество серое

Да кладбищенский тихий погост.

Со своею котомкою спаянный,

Он по жизни идет не спеша,

Полунищий и неприкаянный

Как бессмертной России душа.

 1999

  

ОСЕНЬ

Желтеют листья тополей,

Туманы белые проснулись

И вереницы журавлей

На юг далёкий потянулись.

Печальна осени краса,

Сильнее хмурят брови ночи,

Темнеют чаще небеса,

И дни становятся короче.

Над головою не спеша

Туч вереница проплывает,

К покою тянется душа,

Хотя покоя не бывает.

 

* * *

Вот снова голуби загулькали

Навстречу ласковым ветрам,

Весна бросается сосульками

И сыплет росы по утрам.

 

Длиннее стали дни апрельские,

Ожил промерзший насквозь пруд,

И вечерами парни сельские

Девчат на улицу зовут.

Сидят старушки на завалинке –

Им больше некуда спешить,

И дед Игнат повесил валенки

На старом дереве сушить.

1996

 

* * *

Я много лет скитался по России,

Прошёл через пустыни и тайгу,

И вот сейчас под небом тёмно-синим

Стою на черноморском берегу.

У лунного серебряного диска

Кружится звёзд немеркнущих конвой

И кажется, что звёзды близко-близко

И можно их коснуться головой.

Здесь даже одинокая скульптура

Душой холодной чувствует весну.

Когда цикады стрелами Амура

Тревожат южной ночи тишину.

 

МЫ - СЛАВЯНЕ

Мы – великой России славяне,

 Выживаем всем бедам на зло,

Поднимайтесь с колен, россияне,

Время подвигов наших пришло!

Да, страну разорвали на части.

Да, Иуды гребут барыши.

Только в нашей пока еще власти

Всё вернуть на свои рубежи.

Не погибли российские корни,

Всё мощнее они с каждым днем,

Мы величие Родины помним

И его несомненно вернём.

Как народ мы так просто не сгинем,

Не свернем с векового пути,

Будут снова Пожарский и Минин

Нас к великой победе вести.

Будем помнить всегда: мы славяне

И над нами прославленный флаг,

Собирайтесь в кулак, россияне,

В неделимый и мощный кулак!

 

* * *

Окружены мы волнами тумана,

Нигде не пробивается рассвет,

Россия словно после урагана,

Который длился восемьдесят лет.

Людские беды напитали небо

Слезами и страданием до дна

И не всегда хватает людям хлеба,

А ведь у нас сегодня не война.

Связавшись неумело с перестройкой,

Лишились мы российского ума

И стали европейскою помойкой,

Страною мафиозного дерьма.

Былые беды к нам вернулись снова

Во всей своей невиданной красе,

Но что поделать – жизнь, она сурова,

Сейчас мы просто в черной полосе.

И бродим как незрячие в тумане,

Нося в душе непониманья лёд,

И думаем о новом урагане.

Который все неправды разметёт.

ПИСЬМО ДОБРОМУ ДЯДЕ

 

Мы с мамой живём в Волгограде,

Мне шесть с половиною лет,

Люблю я зефир в шоколаде.

Да денег у мамы всё нет.

 

Живём мы на хлебе и каше,

Осталось немного пшена:

За детство счастливое наше

Спасибо, родная страна!

 

Хотели купить мы с братишкой

Всамделишный велосипед,

Да стоит он дорого слишком,

А денег у мамы всё нет.

 

Продали мы дом дяде Паше,

Продали отца ордена:

За детство счастливое наше

Спасибо, родная страна!

 

Богатый какой-нибудь дядя,

Вам пишут Илья и Вадим:

Купи нам зефир в шоколаде –

Как вырастем, мы отдадим.

1994

 

И снова белый лист вначале

И думы горькие о том,

Зачем я целыми ночами

Сижу за письменным столом.

 

Уже недолго до рассвета

И скоро крикнут петухи,

О том, что снова у поэта

Не получаются стихи.

 

Сейчас поэты не мессии,

Стихи – не Божья благодать,

И скоро в загнанной России

Их будет некому читать.

 

Тут разве до духовной пищи,

Когда живем мы как скоты,

Зачем, скажите, новым нищим

Иметь красивые мечты?

 

Нас много лет вели как стадо

То на парад, то на убой,

И коммунизм мерцал наградой

В туманной дымке голубой.

 

Не вечна дымка золотая,

Пришли другие времена,

И мы увидели: у края

Стоит любимая страна.

 

И спохватились поневоле:

А где же наши вожаки?

Но... не поймаешь ветер в поле,

Туман не схватишь у реки.

 

У вожаков в богатстве, в силе

Жизнь протекала как в раю,

И довели они Россию

Отчизну милую мою.

 

Нам устилают путь не розы,

А словно много лет назад,

Неразрешимые вопросы:

Что делать? Как? Кто виноват?

 

Нас коммунизм давно не манит,

Пора замаливать грехи,

А светлый день еще настанет

И люди вспомнят про стихи.

 

* * *

Словно ласточки привольные

В голубеющей выси,

Перезвоны колокольные

Разлетелись по Руси.

 

Над станицами и нивами.

Там, где радость и беда,

Перезвоны с переливами

Не стихали никогда.

 

 

И Владимиром крещеная,

Русь несла свой тяжкий крест,

На века закрепощенная,

Под вечерний благовест.

 

Вспоминать об этом надо ли,

 Как страна моя жила,

Как с печальным стоном падали

С высоты колокола?

 

Как фанатики кудлатые

Из бандитов-каторжан

Здесь расстреливали с матами

И попов, и прихожан.

 

Но как песня с неба синего,

Как дыхание, как стон

Разносился над Россиею

Колокольный перезвон.

 

Русь молилась и надеялась,

И терпела, и ждала,

Что о том, во что поверилось,

Прозвонят колокола.

 

ПРО МУЖИКА И ГЕНЕРАЛОВ

Говорил мужик устало:

– Прогнила вся жизнь насквозь,

Слишком много генералов

В этом мире развелось!

 

Надоела мне работа,

Всех кормить – не хватит сил,

Раньше я домой хоть что-то

Раз в неделю приносил.

 

А сейчас дадут две тыщи

И не знаешь, что купить –

То ли взять немного пищи,

То ли с кем-нибудь пропить?

 

Раньше нам жилось неплохо,

Но прошли те времена,

Началась опять эпоха

Салтыкова-Щедрина...

 

Поглядел мужик устало:

– Дай немного подымить.

Знаешь, наших генералов

Мне уже не прокормить.

 

Вон, гляди, набухли вены

И года уже не те,

Скоро я сойду со сцены

И подохну в нищете.

 

Нас, крестьян, осталось мало,

Мы давно уже не класс...

Господа и генералы

Кто ж тогда прокормит вас?

 

* * *

В весёлом вальсе кружится

Зеленая весна,

Собой в прозрачных лужицах

Любуется она.

Покрыла травы инея

Прозрачная слюда,

И небо тёмно-синее

Как в озере вода.

Взлететь бы вместе с птицами

В весенний небосвод,

Той синевы напиться бы,

Что силы придаёт.

И силу, что добудется,

Отдать земле родной,

Которая любуется

Красавицей-весной.

 

 

Книжные новинки

«ГОН» Николая Седова

Гон: новые стихи на вечные темы / Н.Седов. – Краснодар: Книга, 2010. – 208 с.

Новая книга Николая Седова включает в себя произведения, созданные в 2007-2010 годах. Автор остаётся верен своим темам, его лирическому герою, как и самому поэту, назначено судьбой – жить на изломе двух тысячелетий, двух веков, двух миров. Об этом стихи.

 

Притча о камнях

Камни соберёшь – наступит время,

Если их разбрасывал, как семя.

 

Гон

По шоссе разогнавшись, не забудь тормознуть,

Где в просёлок большак врезается,

Где рассыпал октябрь золотую казну

И танцуют курносые зайцы

 Под лучами жестоко разящих фар,

Под ревун движка с завыванием.

А у них, косоглазых, амурный жар –

Гонит гон их в любовь и страдания.

Вот, как пуля, летит по судьбине-лучу

Полумёртвый гуляка серый.

А мне кажется - я это. Я лечу!

Удираю от смерти-стервы.

Задыхаюсь,

сердце взорваться грозит,

Следом трусят грехи вприпрыжку.

Мой водитель – Всевышний,

притормози,

Дай хоть крохотную передышку!

…Заяц, видно, со страху

совсем ослеп –

Сиганул в редкий лес с просёлка.

 Отдышавшись,

Долго глядел нам вслед,

Уши в небо направив двухстволкой.

 

 * * *

Как славно делать дело на земле –

Косить   траву в нетронутой росе

И в перекуры в лесополосе

Есть с молоком духмяный чёрный хлеб.

 

И ворошить зелёный пух валков,

Пьянея разнотравьем, как вином,

Сорвать, волнуясь, с кос твоих венок,

Упав в объятья синих васильков.

 

И небо приближать, верша стога,

Целуя в губы звёзды и тебя.

Как славно жить, влюбляясь и любя,

И тайну смысла жизни постигать.

 

«Изюмлюды»

(Галине и Даше)

Счастливое мгновение пролетевшей жизни - по огромной подкове Инальского пляжа сосредоточенно топает маленькая дочка. Она собирает камешки - «изюмлюды». Драгоценности эти - битое бутылочное стекло, обкатанное морем в зелёную гальку. Знать бы тогда, что драгоценнее этих драгоценностей в моей жизни не будет...

Где ты, море розовое?

 Камешки зелёные?

Выклевало время вас,

 словно зёрна проса.

Хлопают в ладоши

листья красных клёнов

и прибой раздумчиво

задаёт вопросы.

Спрашивает: где теперь

горы «изюмлюдов»?

И куда так быстро время утекло?

 Камешки зелёные

растеряли люди,

вместо них по берегу

битое стекло...

 

Ожидание

День, уступая мгле, пошёл на убыль –

Я жду, когда придёшь на встречу ты.

Заря раскрыла жаждущие губы

В предчувствии объятий темноты.

Луна вкатилась колесом холодным,

Подпрыгнув на ухабах первых звёзд,

И простелили белые полотна

Река у леса и лиманный плёс.

Алмазной гранью брызнули осколки,

Рассыпанные Чеховской рукой,

Не ведая опасок и околиц,

Ложится ночь любовною строкой.

Под серенадный зов кота-баюна

И тихие напевы родника

Прождал всю ночь я озорницу-юность,

Возврат которой предвестил закат.

 

* * *

С девчонкой по имени Таня

Я в детстве невинно дружил –

С неё начинается память

Мужского вхождения в жизнь.

Любовь моя первая, свет твой,

Что солнце победных вершин!

Я верю в бессмертие детства,

Как верят в бессмертье души.

 


Поэзия

Памяти писателя-фронтовика

Отечественная литература понесла тяжёлую утрату. На 86 году после тяжёлой продолжительной болезни ушёл из жизни Николай Степанович Краснов, писатель, автор многих поэтических сборников, книг повестей и рассказов, лауреат краевой премии в области культуры, член Союза писателей СССР-России с 1949 года.

Н.С.Краснов родился 30 декабря 1924 года в Ульяновске. Детские годы и ранняя юность прошли в деревне Богородская Репьёвка и в родном городе. С 1969 года Н.С.Краснов жил в Краснодаре.

В 1943 году, после окончания средней школы, работал на оборонном заводе. Во время Великой Отечественной войны принимал участие в боях на Ленинградском фронте, при штурме Выборга был тяжело ранен. Награждён орденом Отечественной войны I степени, медалью «За отвагу», юбилейными наградами.

Первая литературная публикация в 12-летнем возрасте – стихи в газете «Будь готов!», чуть позднее – в « Пионерской правде», на фронте – в «дивизионке».

В августе 1947 года в «Литературной газете» печатается поэтическая подборка Н.Краснова с кратким предисловием А.Т.Твардовского. Это открыло молодому автору широкую дорогу к читателю. В 1953-56 годах он учился в Литературном институте имени Горького, в 1965-67 годах – на Высших литературных курсах. Делегат 2-го Съезда Союза писателей России. Книги писателя издавались в Ульяновске, Саратове, Самаре, Москве, Белгороде, Воронеже, Краснодаре.

 Николай Степанович Краснов всю свою жизнь посвятил литературному творчеству и служению России, своему народу. Его стихи и повести воспевают подвиг солдат в Великой Отечественной войне. Они – образец высокой патетики и тонкого лиризма.

Коллеги по перу выражают глубокие соболезнования близким писателя и скорбят вместе с ними. Светлая память о Николае Степановиче Краснове навсегда останется в наших сердцах.

Краснодарское региональное отделение Союза писателей России

 

 

НИКОЛАЙ КРАСНОВ

 

9 МАЯ 1945 ГОДА

Где их застала тишина Победы,

Там и уснули: в танках, на броне,

В грузовиках, на пушечных лафетах,

В садах, в открытом поле и в кюветах.

Уснули сладко, позабыв все беды,

Как не спалось ни разу на войне.

И как пришла – никто из них не слышал

К ним женщина, печальная, одна,

Ступая легче тени, ветра тише,

Как чья-то мать, невеста иль жена.

Пришла им благодарно поклониться,

За все, за все, чем их судьба свята.

И пристально разглядывала лица,

И целовала каждого в уста.

То, может быть, она, сама Россия,

В победный час пришла наведать их.

А после безутешно голосила,

Не всех сынов найдя среди живых.

 

ПЕРВЫЙ БОЙ

В жизнь поколенье наше так вступало:

В кровоподтеках встал седой рассвет,

И - пушки, пушки, пушки бьют начало,

И ходит по рукам бойцов кисет.

Дымят, молчат бывалые солдаты,

А я, заслышав гул издалека,

К земле прирос, а под щекой земля-то

Тепла, как материнская щека.

Не глянуть за окоп, за черный вырез,

До пулемета не поднять руки.

На мне ушанка, и шинель на вырост,

И сорок пятый номер сапоги.

Спросили: "Сколько лет тебе?" - "Семнадцать".

Еще вчера за партою сидел.

Я небом не успел налюбоваться,

Поцеловать любимой не успел....

Но вот сигнал - пошла, пошла пехота!

И за усатым командиром роты

Вскочил видавший виды старшина:

"Ну что же, новички, начнем работать!"

Мы, как в плуги, вцепились в пулеметы,

И вся душа в рывке напряжена.

Да так, что и с дороги не собьешься,

Немыслимою силою несет.

И если упадешь - так расшибешься,

Задержишься - так пулями прошьет.

И кто-то крикнул: "На границу вышли!"

Глядели и дивились: "Где ж она?"

Вперед уходит бой, и еле слышно

Идет за нами следом тишина...

Мы шли к Берлину - мир вступал на нивы,

Враг покидал последние окопы,

И столько слез, горячих и счастливых,

В те дни нам люди пролили на грудь!..

Вот так - с освобождения Европы -

Свой жизненный мы начинали путь.

 

* * *

В детстве слышал я от домочадцев –

Коль была работа тяжела,

Кто-то скажет: «Где мои семнадцать!»,

Прежде чем приняться за дела.

С ними убирал я урожаи,

Тяжести таскал, дрова рубил

И частенько, взрослым подражая,

«Где мои семнадцать!» говорил.

Год от года, сил спеша набраться,

С тем присловьем я мужал и рос.

Лишь в семнадцать «Где мои семнадцать!»

Произнесть ни разу не пришлось.

Уж такая выпала година,

Даже и предвидеть не могли:

По пятам за нами смерть ходила,

На душу все тяготы легли...

Я и ныне не привык чураться

Трудных дел, не всякое – по мне,

Вдруг да скажешь: "Где мои семнадцать!».

 А мои семнадцать – на войне.

 

* * *

Шли враги - пятьдесят или больше,

Пули всех сосчитали.

Было так: поднимались они на увал

За волною волна.

Пулеметчики наши курили,

притаясь за щитами:

Пусть поглубже врагов завлечет тишина!

Пулеметы стучали недолго –

Минуту, не дольше,

И свершился

Оправданный высшею правдою суд.

Пятьдесят или больше их было.

 Да, пятьдесят или больше.

Чуть заснешь,

Вновь волна за волной предо мною встают...

Вот который уж год

Мне спокойно уснуть не дают.

* * *

Неподалеку от великих истин,

Не ведая тропинок, наугад

Мы бродим рощей по шуршащим листьям,

Как и вчера, и много лет назад.

Рука в руке, в покое и согласье,

Все так же ты мила и дорога.

И мне отрадно: я не знал несчастья

Идти к огню чужого очага.

Неприхотливой Золушкой из сказки

Вошла ты в мой затосковавший дом,

И с той поры я навсегда обласкан

Твоим - моим единственным - теплом...

Закат пронизан клином лебединым,

Но - ни прощальной грусти, ни тоски.

И облака, как тающие льдины

На безмятежном зеркале реки.

Костер курится на речном откосе,

Дымок струится ввысь, в голубизну.

И - тишина. Ах, эта осень!

Осень, Похожая на раннюю весну.

 

* * *

Люблю тебя не потому,

Что я кого-то ненавижу.

Подарок принесу – не значит,

Что у кого-то отниму

Или кого-то я обижу.

Никто на свете не заплачет,

Коль будет смех в твоей избе,

Глухого не услышишь вздоха.

И если хорошо тебе –

Не значит, что кому-то плохо.

Нет, нет и нет! Мы занимать

Добра и радостей не будем.

Пока люблю, мне есть, где взять,

Мне есть, что дать тебе и людям.

 

* * *

Ах, как звенели всюду соловьи,

Когда с тобой страдали мы в разлуке!..

И вновь обвили шею мне твои

Измученные, худенькие руки.

Уже давно крылатые певцы

Свои забыли ласковые трели,

Их серенькие, юркие птенцы

Из гнездышек родимых улетели.

И горько нам, и сладко нам с тобою

Сегодня слышать, как среди ветвей

И щелкает, и свищет за рекою

Один лишь запоздалый соловей.

 

* * *

Порвал твое письмо.

И не ответил:

С другою были дни мои легки.

Но нет, мне не забыть, как принял ветер

Твоих признаний рваные листки –

Так и умчались легкой белой стаей...

О чем же я тревожусь в миг иной,

Когда увижу белокрылых чаек,

Веселых, вольных чаек над волной?

Чего хочу, когда ветра с разбега

Вдруг белым вихрем кинут, и вослед

Рванусь - а это только хлопья снега,

Рванусь - а это яблоневый цвет.

Ромашками и пухом тополиным

Богат июнь, вступающий в права...

Собрать бы мне до буковки единой

Твое письмо, любви твоей слова!..

 

МАТЬ И ДИТЯ

Мать с младенцем в лугах, под зеленым кустом.

Легкой тенью на лицах играет листва.

Я готов уверять, что в луче золотом

Над склоненным к мальцу материнским челом

Вижу явственно нимб божества.

Сын, причмокнув, снимает с груди кулачок–

Даль полей, тишина ли его отвлекла?

А над ним, чуя запах молочный,

заприметив пунцовый сосок,

Принимая его

за неведомый сладкий, медовый цветок,

Неотвязчиво вьётся пчела.

2

Он елочный шарик стеклянный

В ручонке зажал – не отнять.

К ребенку: – Да что ж ты, родимый! –

В тревоге склоняется мать.

Какая беда угрожает,

Под силу его ли уму?

Пока что не мамино сердце –

Игрушка дороже ему.

А что, если пальчик порежет,

Наделает малый хлопот:

Лишь вскрикнет от боли - и кровью

Всё мамино сердце зальёт.

 

 

Продолжаем разговор

О МЕСТЕ КНИГЕ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Вспоминаю пятидесятые годы двадцатого века. Мне 10-11 лет. Более чем провинциальный  городок Майкоп, центр тогдашней Адыгейской Автономной области. «Внешне, – тихий, размеченный по часам и минутам быт простого, трудового народа», - цитата из тезисов ВКПб.., и, звенящее в сердце, послевоенное время... Трудное, порой  голодное. Жили по нынешним меркам бедно, но очень дружно. Видимо сказывалось объединяющее всех, горе – погибшие на фронте, пропавшие без вести, и , не дождавшиеся дня Победы, труженики тыла... В Майкопе жизнь текла так же, как в любой провинции Советского Союза. На весь город – два кинотеатра, в которых ленты менялись раз в 2-4 месяца. Был драматический театр, но о нём мы знали только понаслышке. Зато, в каждом доме висел круглый репродуктор – он то и был «настоящим» окном в «большую» жизнь. Классическая музыка, эстрадная, передача «Театр у микрофона», – вся эта палитра захватывала внимание, завораживала, звала в какую-то другую, невероятно красивую жизнь.

Самым заветным желанием, полном волшебства, таинства и, непредсказуемых приключений,  являлось, желание достать в то далёкое время, именно это слово было на слуху, книгу ! Принести домой, и притулившись, в каком-нибудь укромном месте, читать, читать, читать. Прочитывать книгу запоем, от корки до корки, вновь возвращаясь к пронзившим сознание страницам, воображать себя героем повествования, – рыцарем без меча и забрала.

Кладезем собрания книг, являлась школьная библиотека. До сей поры я благодарен преподавателю русского языка и литературы Немцовой Надежде Андреевне за её бережное, порою материнское внимание к нам – неокрепшим ни физически, ни духовно, часто растерянным, незнающим правды жизни юнцам.

Бережное отношение к книге сохранилось у меня, до сей

поры.

Теперь,  хочу высказаться о сегодняшнем месте книги в жизни молодого поколения. Трудная, очень трудная тема, но попытаться осмыслить и, по возможности понять её, необходимо.

Сейчас 2010 год, 30 лет невнятного, даже, аморфного, состояния общества в Российской Федерации. К коммунизму не добрались, к капитализму в истинном понимании, не вернулись. У правящей партии нет ясно выраженной доктрины. Отсюда и у населения РФ отсутствует какой-либо оптимизм в отношении даже недалекой перспективы – на пять, десять лет вперед. Всё видится туманно, неопределённо и непредсказуемо.

К чему данное отступление? Отвечаю – если у государства нет стратегического плана развития общества, то и у молодого поколения его быть не может. И, как следствие из этого – ярко выраженное стремление получить все материальные блага – «сейчас и много», и, что особенно опасно, любыми средствами. Что ж, давайте думать вместе. Ведь во все исторические, полные, как пафоса так и трагедии, времена Россия выходила победителем из всех катаклизм только при полном единения народа и власти. И нельзя забывать о том, что Россия – есть общий Ковчег для всех народов, населяющих эту, во истинно великую державу.

  Книга же была, есть и будет. Вопрос только в том, –    будет ли она вновь востребована?  Ответ прост–  это случится, когда книга станет одним из духовно составляющих ценностей общества.    Хотим ли мы этого? Думаю, что – да. Точнее, очень хотелось бы, на это надеяться. Оглядываться на такие общечеловеческие понятия как: честь, совесть, верность присяге, на заповеди «не навреди ближнему» для современного общества – пустой звук. Давая заведомо невыполнимые обещания, правящая олигархия преследует единственную цель – получить максимально возможную прибыль за счёт обнищания трудовых масс. Кроме выше сказанного, нельзя, не обратить внимание на бурное развитие науки и техники, которые особенно прогрессивно развиваются в области информатики. Отсюда вывод – молодое поколение, родившиеся в период 1990-2000 годы, не имеет никакого опыта, не только общения с книгой, но и не знает ни классической художественной литературы, ни советской, ни постсоветской драматургии, ни вообще мощного культурного слоя, созданного их дедами, отцами, братьями. Невольно задаю себе вопрос: «Как же так получилось, что «самая читающая страна в мире», стала самой не читающей, практически, выбросившей понятия  – «книга, чтение», – из обихода? Невольно напрашивается сравнение с падением других империй, Римской, многих европейских и т.д. Но в отличии от них, в Российской Империи произошла самая страшная в истории человечества трагедия –трагический для державы переворот 1917 года, и, последующее за ним, заранее спланированное, бесчеловечно-циничное, истребление лучшего слоя общества, – аристократии. Нет, не по рождению, а по веками привитым чувствам порядочности, честности и священным долгом служению Отечеству во имя его блага. Выдвинутый большевиками лозунг «Вся власть – народу» не отвечал на вопрос, каким образом безграмотная, не владеющая, даже основами общечеловеческой культуры власть станет управлять государством? Все последствия и результаты этого правления, теперь видны. Основная масса населения ежедневно озабочены поиском «хлеба насущного». О какой книге, и тем более, о каком культурном возрождении можно говорить, живя в обществе потребления? В стране, которая ничего не производит, отдав на откуп все социальные, экономические, а главное, природные ресурсы горстке «калифов на час!». И, самое страшное, что всё это происходит на фоне внешне спокойного, благополучного равнодушия населения к происходящим в стране процессам. Увы, как говориться, далее уже двигаться некуда. Полнейший тупик, без видимого просвета в конце туннеля.

Для «продвинутого поколения» книга есть  виртуальное, практически неосязаемое понятие, и данный факт отрицать бессмысленно, а главное – бесполезно. Отсюда и ответ на вопрос: почему книга не востребована?

Да потому, что книги, как осязаемого, материального и, тем более, духовного материала  в настоящее время не существует!

Повод для размышления более чем достаточный.

ГЕННАДИЙ ПУЗАНОВ

г. Краснодар

 

Борис Шереметьев

СТАРЛЕЙ ДУРАЛЕЙ

Юмореска

Служба на кораблях – походы мокрые, моря горбатые. Глухомань, синь безбрежная, сырые токи воздуха, облака-лебеди, качающаяся под ногами палуба. У одних в команде эта увлекательная экзотика рождает романтическое настроение, у других возбуждает жажду трудовой деятельности, у третьих – дрёму да скуку, желание выпить, чтобы забыться.

Экипаж – это семья. А в семье, как в семье. Есть и забубённые головушки, орбита мыслей которых равна диаметру интересующей их спиртовой ёмкости. И вот уже в одной из кают сокрылось трое свободных от вахты офицеров. Промеж них и звания на особицу: разлей-тенант, залей-тенант, стакан-тенант. Паче чаяния застанет их врасплох командир – разборка будет короткая: кому строгое взыскание, кого с глаз долой, из сердца вон. С такими людьми всё ясно.

Речь моя пойдёт о другом забавном типаже на флоте. О бражнике со стойким ощущением себя жертвенным барашком, отданным на заклание обстоятельств дела. Нельзя его причислить к поклонникам Бахуса, но он и не враг бутылки. Таких служак, в ком желчи нет, а больше чувства, жёны моряков умильно называют меж собой «дуралей».

Однако на счёт этого прозвания у меня своя догадка. Ещё во времена моей флотской юности в Севастополе служил старший лейтенант Дуралей (в обиходе старлей Дуралей), от коего, как я полагаю, с чьей-то лёгкой руки, и повелась родословная этой клички. Побывав на курсах краткосрочной беременности (извиняюсь за оговорку, – ускоренного обучения), он вылупился из матросского яйца жёлтым и пушистым младшим лейтенантом. И за 20 лет календарной службы дорос лишь до звания старшего лейтенанта, попросту говоря, старлея. А дальше «ни тпру, ни ну, ни кукареку»! На носу 50, весь истёртый до плешивости, как пятак медной чеканки, а износу ему нет. В ходу по-прежнему! Потому, наверное, и поехала крыша. Ну, об этом ещё речь впереди.

Жил-служил на корабле этот офицер ни шатко и ни валко. Ни с кем особо не дружил, никого не подсиживал, словом, без суетных претензий. На флоте проходили всякого рода реформы, сокращения, уплотнения, модификации – старлей Дуралей, как заговоренный, ни под одну статью не подпал. Вроде и возраст уже солидный, а выслуги лет не хватает, чтобы проводить на заслуженный отдых. Как топляк, затонувший при сплаве, застрял на низовой должности сторожевика довоенного проекта, стоящего на приколе в Казачьей бухте.

 2

 Вот даже на солнце, говорят, есть пятна. А вы думаете, у Дуралея их не было? Если бы в свою пору кто-то пропустил его через «рентгеновские лучи» морского прожектора, всё видящего насквозь, сразу бы нашёл желтые пятна, как на стол постланной скатерти от частого излияния. И всё бы стало ясно: пирует. Не так, как тот скандалист, которому, при всём честном народе, хочется потешить расшалившиеся нервишки, а сама выдержка, человек-кремень. Да, он закладывал за галстук, но не ради куража, а чтобы втихомолку предаться кейфу, ощутить удовольствия жизни.

Справедливости ради надо отметить, что на корабле его ни разу не уличали в распитии напитков. Упаси бог! Даже если перед обедом в каюте выставлялась по важному поводу бутылочка «сухого», старлей Дуралей демонстративно отодвигал стакан от себя, говорил на «с»:

- Никак не могу-с! Я при исполнении служебных обязанностей.

А вот на берегу, после схода с корабля, как сейчас модно выражаться, тешил свою утробу. Но коль скоро в кондуитах военной комендатуры не значился, на гауптвахте не сиживал, то и в поле зрения командования бригады не попадал.

 Только ведь не зря говорят: в тихом омуте черти водятся!

Жена Лариса, невольная свидетельница слабости мужа, боролась с пагубной привычкой. Наш герой умело водил её за нос, и уверил в том, что из-за повышенной радиации на корабле, по совету доктора, «принимает» в целях профилактики, как действенное лекарство. Потворствуя женской доверчивости, интересу ко всякому роду ЧП в городе, он по дороге домой придумывал какую-нибудь историю с географией. И когда пред ясными очами супруги представал подшофе, ошеломлял её с порога:

- А ты знаешь, Лорочка… вот несчастье! Около Графской пристани нашли труп-с. В мешке, весь изрубленный на куски…

- О, ужас! – вскрикивала Лариса.

И расспрашивала о подробностях, начисто забыв, что муж навеселе. Потом звонила подруге. И пока болтала с ней – Дуралей успевал поужинать, принять душ, забраться в постель. Его одолевала дрёма, сквозь которую он слышал, как совестит его дражайшая половина.

 При следующем подпитии парил мозги жене другим рассказом.

- А ты знаешь, Лорочка… вот несчастье! На Большой Морской улице ограбили квартиру. Двери-с не вскрывали. Вещи-с по верёвке с балкона спустили. Даже люстру-с…

И вновь Лариса ахала, принимая всё за чистую монету. И выпускала из виду то, что от мужа несёт сивухой.

Однако приспело время, когда фантазия Дуралея начала давать сбой. Как ни в чём не бывало, бредёт «поддатый» домой, а что приврать не знает. Ему казалось, что все детективные коллизии уже исчерпаны, неинтересны. Ну, думает, всё, заклюёт жена. Робко вставлял ключ в замок – и что вы думаете?! – как только дверь распахивалась и из комнаты выплывала гусыней Лариса, его осеняла внезапная мысль. Он говорил наподобие этого:

  3

- А ты знаешь, Лорочка… вот несчастье! Сейчас два троллейбуса столкнулись на площади Ушакова. Перевернулись. Есть жертвы-с, а я, как видишь, цел и невредим.

 Но самую богатую выдумку Дуралей проявил тогда, когда положил себе за правило выпивать только дома. Вернувшись со службы, он горячо и

нежно целовал жену. Лариса, увидев, что муж тверёзый и без запахов сторонних, таяла как свеча, благостно вздыхала и смахивала с флотского кителя пушинки, словно неведомую ей радиацию высокочастотного тока.

 В то же самое время у старлея Дуралея уже витала маленькая мысль, связанная с содержимым тайничка. Зная, что у жены на этот счёт собачий нюх – хоть наряжай её в дозор по охране государственной границы! – он

постоянно менял место заначки в квартире. То прятал свои «чекушки» в воде верхнего бачка над унитазом, то внутри сплетённой из пеньки боцманом мочалке, унизанной ворсом манильского троса, то в резиновой грелке, то за обшивкой кресла.

 Пусть не сразу, но Лариса неизменно обнаруживала бутылки. Извлекала их из загашника на свет божий и спрашивала:

 - Гляди, что я нашла за декоративным камином. Как это называется?!

- Это-с… это-с дела строителей. Прошлым летом мастерили камин-с, вот и забыли.

- Поди-ка, забыли?! Наклейка-то на бутылке новенькая, не выцветшая.

- Не знаю, не знаю. На этикетке нет-с времени изготовления продукта.

- Тогда изымается, как дезинфицирующее средство!

- Окстись, что ты делаешь? Это святотатство!

Лариса ловко вскрыла бутылку и, на глазах изумлённого мужа с застрявшим в горле сухим комом, вылила ценную жидкость в раковину.

Другой бы на его месте отступился, сдался на капитуляцию, но Дуралей не положил охулки на руку. Начал прятать водочные бутылки на чердаке дома. А для полного прикрытия и отвлекающего манёвра, зная любовь бездетной жены к животным, завёл кота. Придя домой, вытаскивал из сумки свежую рыбку и сразу спрашивал:

- А где наш Мурзик-с?.. Кис-кис-кис… Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать.

Он поднимался на чердак, доставал спрятанную чекушку. Выпивал её, выкуривал две сигареты кряду…

 И не такой уж дуралей был наш старлей Дуралей. Скорее большой чудак. Искал не забытьё, а метод видоизменения наружных объектов. К примеру, меридиан, воображаемую линию, проходящую через полюса, он мысленно доставал со дна морей и обращал её в реальность, а всякую реальную вещь легко переводил в разряд иллюзорного предмета.

Минут через пятнадцать-двадцать, вернувшись в квартиру, он говорил с сожалением в голосе:

- Чёрт его знает, где носит этого Мурзика.

 

 4

Долгое время Дуралей испытывал характер всё выносящей Ларисы. Но, как известно, во всём есть разумная мера, допустимый предел. В один из дней безграничное терпение спутницы жизни лопнуло. Вскинулась на мужа и закричала:

- Это не Мурзика чёрт носит по чердакам, а тебя, лысого, за хвост дёргает. Немедленно подавай рапорт на пенсию. Ты у меня теперь вот где!

Лариса твёрдо сжала пальцы в кулак и поднесла его к губам мужа.

Лицо Дуралея расплылось в улыбке. Мелькнула мысль: «Ничего-то у тебя, Лорочка, не выйдет. Напугала ежа голым задом». А вслух заявил:

- Вот и отлично! Пора и честь знать. Пчёлок-с заведём на даче, начнём медок-с качать, медовуху делать. Сладко с тобой заживём, матушка.

Круглое лицо Ларисы вытянулось грушей.

- Я… я… - И показала свои когти: – Я обращусь в пчелиную матку, и ты меня узнаешь настоящую. Я напущу на тебя весь рой. Он так изжалит, так издерёт – живого места не останется.

Дуралей оторопел от неожиданности, зароптал:

- Ну, помру как скотина. А тебе легче от этого станет?! Воем завоешь… - И расплакался. Но не из жалости к себе, а к благоверной.

 Лариса кинулась к нему, осыпая поцелуями, с нежностью лопоча:

- Дуралей ты мой, дуралей. Разве я тебя брошу?.. Ты мой крест.

Вдруг резко отшатнулась и, грозя пальцем перед носом, сказала:

- Водку пить не позволю. Выкинь эту мерзость из головы… Радиация, радиация! Я теперь твоя радиация. Под моим облучением будешь на пенсии. Пора думать о здоровье.

 

 

Проза

ВИТАЛИЙ КИРИЧЕНКО

«Кыш, проклятые»!

 Полине Ивановне, уже старушке на седьмом десятке, приснилось, будто внучок Валера наловил много рыбы. Пошёл с сеткой в мешке на речку, вечерок посидел и натрусил больше ведра. И высыпал на пол в прихожей, а караси так и трепещутся, так и прыгают. Хоть бери прямо на сковородку! Дочка и внуки будут сытые! Радостно за Валерика! Недавно всё носом почмыхивал, а сейчас – кормилец, девятый класс заканчивает!

Сквозь сон Полина Ивановна стала подозревать подвох: рыба к добру не снится. Опять сплетни, наговоры, или безденежье. И стала приходить в себя от тревоги: где ж подвох? Почувствовала что-то мокрое у себя под боком. Ах ты, паршивец! Это Малой её обдудолил! Быстро вскочила, включила ночничок, стала отряхиваться, определять размер урона. Малой, шестилетний бутуз, сладко причмокнул, подтянул колени к подбородку, почуяв сквознячок на мокром тельце. Полина Ивановна быстро выдернула из-под него простыню, скомкала и бросила на пол. Последняя простыня! Все уже потёрлись и разлезаются. А купить – так дорого! И как она забыла клеёнку подложить? Знала ж про грех Бутуза! Надеялась разбудить. Да сама отрубилась от забот и усталости, ходи теперь, дура, мокрая. Подложив, что попалось, рубашку мужеву (а он умер десять лет назад), постепенно успокоилась, старалась заснуть.

 Да не тут – то было! Стала мысленно обозревать свою жизнь, не находя в ней ничего хорошего. Дочка Ира подкинула ей Малого на ночь, уехала в краснодарскую тюрьму к своему непутёвому, передачку повезла. Шесть лет уже ездит, а осталось два. Посадили за убийство. Выпивал с другом, пока не зашкалило, беспамятно заснул. Утром проснулся – а друг холодный и кровища кругом. Неизвестно, как всё случилося. И оставил на шее бабушки свои подарки. Троих детей и дочку без специальности. На пособия-то и живут, да с огорода что добудут. И на бабушкину пенсию. Куда ж ей деваться? Надо помогать. Надо терпеть. Может, что изменится? Хотя в лучшее уже не верила. Не стало б хуже.

И сама стала прибаливать: то головокружение, то в жар бросит. А тут ещё на свою голову пустила троих студентов на квартиру. Сначала были тихенькие, вежливые, а теперь обнаглели, водят девчат по вечерам. Девчата тоже бессовестные, сами прутся. Никакой скромности. В комнате бардак, всё разбросано, углы пооббивали, грязь несут, не разуваются на пороге. Надо их гнать. Пусть идут к такой матери! Сколько можно терпеть ради их небольшой суммы квартплаты. И попались жадные, ничем не поделятся, жрут и жрут домашний харч, всё картошку жарят, и чайник закоптили. Бессовестные.

Никто не знает, как ей тяжело! И некому пожалиться.

Дочку жалко. Красавица! Умница! Скромная была. Да и сейчас, уже сколько без мужа, а хахаля не завела. «Мне, мама, детей надо поднять! Я теперь при них, как веник при печке. Одна забота: что им в рот положить, да обуть – одеть», – говорила ей Ирка. И правда, не красится, не чепурится. Сядет возле окошка, задумается, поплачет. Некуда ей деться от своей судьбы и мужа-дурака. А её теребят: «Мама! Есть хочу!» Она одевает всех, берёт тележку и ведёт к бабушке за припасами. Бабушка им наложит банок, пакетов, сумок. Пусть едят! И везут они всё в свой дом, как в сказке про репку. Друг за друга цепляются, от тележки не отстают. Для них праздник – свежее яблочко, кулёк со сливами, в карманах орешки. Изредка мороженое перепадёт или какой-нибудь китекат. Всё сгрызут!

А одёжку для них бабушка приловчилась добывать в соседней многоэтажке. Обойдет квартиры, постучится. Расскажет, что внукам обувать-одевать нечего. Иногда и всплакнёт. Отдают старое, потому что верят Полине Ивановне, давно знают, сочувствуют. Всё равно по углам валяется, свои дети уже повыросли, а просто на помойку выбросить жалко. Друг другу-то помогать надо, творить добро ближнему.

 Ирку жалко, потому что непонятно, в кого удалась безответная. Не может сдачи дать, если обижают.

И верит мужу. Чем её привязал – неизвестно. Да махнула б на него рукой! Другого б нашла! Молодость-то уходит. Хорошо хоть близко тюрьма, а не загнали на Север. Может, дождётся. И на троих детей не любой мужик пойдет…

 Утром бабушка Поля зашла к своим жильцам в залу. Посмотрела-посмотрела на их наглость и лень, возвысила голос:

 – До каких пор вы меня мучить будете? А ну, подымайтесь! Комнату зас…ли! Хоть бы раз за собой поубирали! Сколько можно? Выметайтесь насовсем! Срок ваш кончился. Мне больше денег ваших не надо, а чтоб к вечеру очистили помещение!

 Посмеиваясь, переглядываясь, все трое вышли. Один оглянулся, говоря за всех:

 – Не ори, бабуля! Уйдем.

 Полина Ивановна ещё покричала им вослед, чтобы выплеснуть недовольство. Но не успокоилась, потому что редко так заводилась. И стала ходить перед двором, собирать камешки, щепки, поправлять сетку забора. Нагибалась и разгибалась, всё еще бурча на бессовестников. На все неприятности. На неудачи. Когда ж это кончится? Была она маленькая, проворная, в байковом, давно полинявшем халате.

Посмотрела на ворох хвороста. Сосед спилил жердёлу, ствол забрал, а хворост скинул ей вместо дров, чтоб на свалку не везти. Ей всё равно делать нечего, пусть рубит, если тепла хочет.

 И заметила стайку воробьёв, которые облюбовали ветки для обитания. Из всех птиц эти только и остались, раньше гонимые от всех домов. Бабушка Поля рассердилась:

 – Кыш, проклятые! Все дрова избелите!

 Взяла камень и швырнула в хворост. Воробышки вспорхнули на соседнее дерево. Баба Поля пульнула камень и в дерево. Воробьи, не раздумывая, тотчас поднялись и улетели ныряющим полётом, будто заранее знали, куда им лететь.

 Бабушка не успокоилась, говоря:

 – Кыш, кыш!

 Мысли её взвились штопором от земной прежней России, где всё казалось идеальным, в международное пространство, отыскивая, на ком бы остановиться, кто главный виновник её бед. Будто и в самом деле виновны воробьи.

– Французы проклятые! Объели нас, нищими сделали!

И пошла кормить внука Бутузика.

 

 

Проза

АЛЕКСЕЙ ГОРОБЕЦ

 

АНГЕЛ ЛЕТА

Метель взвилась,

Сорвалась с высоты

Весенних туч, лишь у земли прогретых,

И разметалась меж дерев раздетых

В сиянье нестерпимой наготы.

 

И застонали,

Выгнулись кусты,

И лед вспотел,

Прознав про всё про это...

 

О, как слепа весна, как мало света

И как глупы подснежные цветы!

 

Им завершать свой зябкий зимний путь.

 

А нам, смеясь, ладони окунуть

Вот в этот снег, да и свечу задуть,

И до утра вникать в простую суть

Любви ночной,

Где лишь твои приметы...

 

И рядом притулился ангел лета –

Слегка погреться

И чуть-чуть вздремнуть.

 

* * *

Умой слова, Повычеркни красивости

И удержи - хотя бы до утра!

Любовь к печали,

Верность справедливости

И тайнопись гусиного пера.

 

Оставь свою избыточную мудрость

Дождям – и не таи, тем паче, зла

На скаредность и сумрачную скудность

Осеннего усталого тепла.

 

И наших рук разомкнутые тени,

И намять губ, что я не превозмог –

Калиткой скрипнут, ступят на порог...

И сны твои читая между строк,

Рассудит нас усталый и осенний

 

Наш Бог любви,

Любви печальный Бог.

* * *

Всё состоит из мелочей:

И зимние проблемы,

И летняя возня грачей,

И всхлип в ночи, незнамо чей,

И дождь...

 

И хризантемы

Дрожат в распахнутых очах

И душу рвут на части...

 

Твой мир –

Он потому зачах,

Что не поверил в счастье.

 

* * *

Взметнёшься вверх,

Сорвешься вниз –

И вдрызг, и весь твой сказ!

И тает след, и гибнет смысл

За частоколом фраз.

 

И вот опять

Твоя страна

Рванулась наудачу...

 

Чтоб, заплатив за всё сполна,

Нам доживать на сдачу.

 

* * *

Он всё перемочалит в одночасье,

Стремительный технический прогресс.

Ну, что тут скажешь -

Понял лишь сейчас я:

Какое это счастье – зимний лес!

 

Какая эта благость – корневища,

Стволы и пни, сугробы, бурелом!

Сверкнёт лыжня – и снегири освищут

Тебя – и пригласят в свой зимний дом.

 

И дуб в снегу, и старая сторожка,

И совы хулиганят налегке...

 

И ревность –

Та, что в злобном тупике

Изъела душу –

Помолчит немножко,

Ощерится –

И на паучьих ножках

 

Уйдет по замерзающей реке.

 

* * *

Шиповник обезумел от весны –

От этих гроз,

От этой влажной страсти!

Но суховеев пыльные ненастья Свершат своё, Свирепы и скушны.

И вот –

Цветов запекшаяся кровь,

Сухой реки разбитое корыто...

Нам доживать, колючим и забытым,

И в прошлое

Стучаться вновь и вновь:

 

Тая в душе прощённую любовь

И в сердце –

Непрощённую обиду.

 

* * *

Ничто не вечно – молкнут песни,

 С пути сбиваются дороги...

Опричь себя, совсем немногим

Мы дорожим,

А что в итоге?

 

Нам Бог затем даёт болезни,

Чтоб мы задумались о Боге.

Чтобы мольбы

И всхлипы-слезы

Плакучих ив – всё стало данью

Твоей скупой, как подаянье,

Судьбе,

Когда осенней ранью

 

Взлетят последние стрекозы,

 

В твоё

Поверив

Покаянье.

 

 

* * *

Отсуетилось лето. Волчьи броды

Заилились. Покой большой реки

Объемлет душу. Призраки свободы –

Обрывки туч – чужим ветрам в угоду

Плывут вверху, легки и далеки.

 

Плывут,

И след дождя на снежном насте

Всё явственней напомнит волчий след,

И передыху не было и нет

В чреде тебе ниспосланных ненастий

И липких зол, и неотвязных бед.

 

И что теперь пенять и обижаться

На хлад и сумрак, иней на ветвях,

Когда в околках, в колких кучерях

Терновников,

Чья участь – безучастье,

 

Всё явственней осенний ветер счастья

И зимний ужас, И весенний страх.

 

* * *

Любовь невозвратима –

Всё на свете

Изменчиво!

Который день подряд

Сбиваясь в дождь, освирепелый ветер

Несёт крупу и крупнотелый град.

 

Рвёт кроны и грохочет водостоками,

Швыряет в небо гниль и прель репья,

И, обессилен гибкими осоками,

Всё тщится,

Задыхаясь и хрипя,

 

Возвысить низкое и умалить высокое,

Чтобы хоть как-то

Утвердить себя.

 

 

* * *

Усталая мгла

Поспешает навстречу рассвету.

Вспотели витрины, остыли ночные огни.

 

Просящему дай.

И забудь, и не будем об этом:

Поверим, что звезды –

Кометы, планеты, ракеты –

Не то, чтоб угасли, но просто остались одни,

Просящему – дай.

Не рядись крохобором и жмотом.

И замыслов сложных, и ложных надежд не таи.

Слонов – отпусти!

Раздари их поштучно и оптом.

А всё что осталось – оставь.

И люби, и терпи.

 

Осталось чуть-чуть?

Ну, так пусть себе и остаётся

Вот этой вот моросью мелких осенних тревог.

Пожухлой листвой, уплатившей свой желтый оброк,

 

А ближе к зиме – той позёмкой,

Что тихо займётся

 

Печалью и мороком наших небесных дорог

 

* * *

Твой прошлый день

Дождит, темнее ночи став.

Уходит в дымь, в пожухлость листьев,

В скрип

Орешника, в простудный лепет лип...

А тихий снег

Уже припал, прилип

К ветвям твоим, прокручивая клип

О безысходном счастье одиночества,

 

Где равнодушно листья полистав,

Зима всему навяжет свой устав.

 

* * *

Избави, Господи.

Нас от дурного глаза

И доброты врагов и дураков!

 

Убереги от приворота, сглаза,

От холодов,

Когда легко и сразу

Зима накинет свадебный покров

 

И хмель в саду, на улицы и лица

Твоих подруг, любивших вся и всех,

На этот наш почти безгрешный бег

Измен, забвений, краденых утех,

Где всё никак

Тоске твоей не спится,  

 

Где плачет Сыть –

Ночной печали птица,

 

И не спешит от нас отворотиться

 

Ни Гамаюн,

Ни Щур,

Ни птица Стерх.

 

 

 

 

 

Книжный мир

Когда бы не было так грустно…

Известная лермонтовская строка «Все это было бы смешно» стала заголовком нового сборника басен, эпиграмм и пародий сочинского поэта члена Союза писателей России Николая Ситникова.

Лирический поэт, дипломант конкурса Алексея Толстого, Ситников в последние годы выступает в новых для себя жанрах сатирической поэзии.

- Время такое- пародийное!- с улыбкой говорит поэт.- За державу обидно…

В самом деле, наши дни так и просятся на вертел сатиры. Как говориться: куда не кинь - всюду клин. И сатирик пишет:

У власти новый шоумен

И умница он редкий,

И ждем мы лучших перемен,

Но хрен не слаще редьки.

За примером ходить далеко не надо: сколько мэров сменилось в Сочи, а результат? По большому счету- так , олимпийская косметика. У поэта есть ответы едва ли не на все вопросы. Вот почему, скажем, молчат рыбы? Не знаете? Сатирик отвечает:

При поддержке мэра-кашалота

Бегемот приватизировал болото.

И рыбы ни гу-гу, чтоб не пропасть.

Ведь у него большая пасть!

Тонкое перо и острый глаз Николая Ситникова подмечают нестроение и червоточины не только в социуме, но и в людях:

Бык лани говорит: «О, милая, ты чудо!

Как можешь ты любить горбатого верблюда?

Лань улыбнулась: шевели мозгами,

Ведь то не горб-мешок с деньгами!

Не раз приходилось видеть, как красивая молодая мама дымит, склонившись над малышом. По сути, она с пеленок заставляет дышать никотиновой отравой своего ненаглядного отпрыска. Этакая мадонна с сигаретой.

И мимо этого не прошел равнодушно поэт:

Над грудным ребёнком нимб

Дымным облаком колышется,

С сигаретой мать над ним-

На сыночка не надышится.

Достается от сочинского сатирика и нам, его коллегам - поэтам:

Пресный стих: в нем соли мало,

Стал поэт солить смелей,

Но теперь ваш стих хромает:

Отложение солей.

В главных своих сатирических произведениях поэт поднимается до государственных обобщений:

Это глупость иль коварство?

Развалили государство;

Что же тех, -по чьей вине

Нет в « Матросской тишине»?

В следующей строфе подмечена ещё не изученная социологами уникальная особенность нашего жизнеустройства:

Почему в «законе вору»

Власть симпатизирует?

Потому что эту власть

Вор приватизирует!

 Вот уж действительно: все это было бы смешно, когда бы не было так грустно!»   Около двух веков мы все также смеемся, по-гоголевски, сквозь слезы. И говорим, говорим о новой России. А где она?Нужны огромные общие усилия, чтобы страна обновилась…

 Недавно Николай Ситников стал лауреатом еще одного конкурса-имени И. Крылова. Жюри отметило его «тревогу за нравственное состояние общества, за сохранение вечных ценностей жизни», таких как честность, порядочность, способность на самопожертвование.

Хочется пожелать поэту и его новой музе крепкого ветра в творческие паруса.

ИВАН МАШИН

член Союза писателей России

 

 ВАЛЕРИЙ КЛЕБАНОВ

Трудности таланта

(об анапском поэте Геннадии Севрюкове)

С творчеством анапских поэтов я познакомился в конце 2007 - начале 2008 гг.; двое из них (В. Золотарев и С. Зубарев) являются членами СП России. Третьим, несомненно поэтически одаренным, мне представляется Геннадий Севрюков, недавно приславший мне свой сборник «Три звезды».

Знакомство с книжкой подтвердило моё прежнее мнение об этом авторе: наряду с немалой долей крепких, самобытных стихотворений, явных поэтических удач в книжке присутствуют стихи явно случайные, а также недостаточно технически отделанные. То есть налицо некоторая качественная неровность творческой продукции поэта, чувствуется, что автор, стремясь включить в сборник всё написанное, был недостаточно строг к себе при его составлении. Но талант его, проходя сквозь горнило творческих трудностей, не только нёс потери, но и часто добивался ярких достижений. Очень радуют прямо-таки солнечные всплески его лучших вещей:

Это дивное созданье,

Видно, ангелы лепили

Из цветов и звездной пыли

На подмостках мирозданья.

В любовной лирике, в стихах о Женщине Геннадий Севрюков, на мой взгляд, особенно силён.

Мои женщины спят, обнявшись.

В лучах солнца их царственно ложе.

Как люблю я обеих, о Боже!

В них и смысл, и сама моя жизнь.

Это – о жене и дочери. А по поводу героини следующих строк читателю остаётся только догадываться:

…порвать мне не хватало сил,

А ты из рук не выпускала.

И я пощады запросил,

Устав от чувств твоих накала.

Но не только в любовной теме поэт проявляет талант и мастерство. Так, в стихотворении «За окном лунный блин» тема внутренней тревоги и беспокойства удачно передаётся с помощью неровного, нервно пульсирующего ритма: «Но вдруг пугающий звук / Ширится – Тук. Тук. Тук!.. / Сердце! Ах, тише стучи!  /В жуткой тиши ночи / Не бей, родное, в грудь, / Сжалься, позволь уснуть».

А как берут за душу севрюковские строчки, посвященные памяти друга-поэта: «Его земное невсесилье – Жизнь, что ни день, недуга гнёт. Но за ночь выросшие крылья Позвали смертного в полёт».

Как и в жизни, в творчестве Геннадия Яковлевича соседствуют любовь и ненависть, радость и грусть, слезы и смех.

В юморе он тоже очень самобытен. «Год за два зачтите в браке!.. Докричусь ли до небес?.. Кто там едет на собаке, Дули крутит мне?.. То – бес».

Много у Г. Севрюкова стихотворений, написанных в подобном ключе и с неподдельной поэтичностью. В их числе «Склока», «Заочница», «Распутица» и др. Разве можно пройти мимо такого маленького перла: «И лесная глухомань, Состоящая из Мань, Глашек, Ванек и Евдох, День и ночь роняет вздох»?

А когда Г. Севрюков касается социально-политических и нравственных проблем нашей Родины, он умеет быть неожиданным и по форме стихов, и по их содержанию, приближаясь к лучшим образцам народного творчества: «Въелась фраза-окалина/ В тело нового дня. Говорят: «Надо Сталина» / Дыма нет без огня».

В этом же стихотворении поэт, уставший, как все мы, от ежедневной, ежечасной борьбы за существование, с мечтательной горечью написал: «Выйду в чистое полюшко, С ветром вольным сольюсь. За леса да за морюшко На чужбину умчусь».

Но в это мало верится, ибо любовь к родной земле, как и поэтический дар, у Геннадия в крови, и, встретив такие строчки: «Здесь к стеклу оконных рам месяц льнёт по вечерам. А когда смолкает дрозд, Слышен тихий шёпот звёзд», – понимаешь: Г. Севрюков поэт глубоко русский, верный классическим традициям, пушкинско-есенинской струне, дивными звуками которой хочу закончить статью:

Тихо выйду за калитку;

Закатилось солнце в рожь.

На небесную улитку

Месяц в сумерки похож.

 

ГЕННАДИЙ СЕВРЮКОВ

Стихотворения из сборника "Три звезды"

 Омут

Пропадаю в любви-круговерти.

Неземная какая-то сласть.

В тихом омуте водятся черти –

Ты Оксаною назвалась.

Столько лет обходил стороною

Я сей омут, страшась небес.

А тут надо ж… Видать, сединою

Поиграть моей вздумал бес.

Подтолкнул, но какая сила

В этом омуте глаз и рук!..

И напрасно судьбу просил я

Мне спасательный бросить круг.

 

Жар-птица

Я не держу тебя – вот дверь.

Коль говоришь, что дом – темница,

Коль в чувство вкрался холод-зверь,

Лети, лети, моя Жар-птица.

Не стану вслед тебе стрелять

В отместку бранными словами.

Не стану душу оголять

Пред тем, что было между нами.

Одно позволю лишь себе:

Когда за горы сядет солнце,

Я прослежу – в какой избе

Ты озаришь собой оконце.

 

Туман

Был со мной однажды случай:

К ненаглядной торопился,

Но, как ясный месяц в тучах,

Я в тумане заблудился.

Пойду влево, пойду прямо –

Только бью впустую ноги.

Всё бугры, бугры да ямы,

Не найду пути-дороги.

Час блуждаю средь бурьяна,

А туман – черпай лукошком.

Истерзалась Несмеяна

В день тот, сидя у окошка.

 

 

 

 

 

 

Hosted by uCoz