Важнейший капитал нации – нравственные качества народа. Николай Чернышевский

Кубанский №4

Писатель май 2011

Ежемесячная литературно-просветительская газета Краснодарского краевого

Выходит с 23 мая 2008 года

 ОБНОВЛЕН 2 МАЯ 2011
О СоюзеГазета «Кубанский писатель»Биографии писателейСписок писателейПолемика

Поздравляем
«Сквозь темноту»

Вячеславу Динеке присуждена краевая премия им. Епистимии Степановой за книгу стихов «Сквозь темноту».

 

В сочинском санатории "Русь" состоялась встреча члена Союза писателей России поэта Валерия Клебанова с отдыхающими и сотрудниками здравницы.

Валерий Захарович познакомил слушателей с лирическими восьмистишиями и пародиями из сборника "На сайте сердца".

В творческом вечере приняли участие сочинские поэты Галина Дадукина с книгой стихов "Тепло родной ладони" и Дмитрий Клебанов с первым своим сборником "Лишь бы ангел с неба прилетал".

 

Панорама

Память, омытая болью…

Год назад муниципальная библиотека №29 станицы Старокорсунской была удостоена чести носить имя талантливого писателя, нашего земляка, участника Великой Отечественной войны Ивана Дроздова. Сотрудники библиотеки активизировали работу по популяризации его произведений, сохранению памяти о замечательном человеке станицы, которого у нас помнят и любят, который при жизни часто посещал библиотеку, встречался с читателями.

Этой цели был посвящен цикл мероприятий и книжно- иллюстративных выставок «Память, омытая болью...», цитатой к которым стали слова самого автора: «О войне не надо выдумывать. Надо быть честным, каждая строка истина … Все остальное смешно и грешно перед ликом войны».

Мероприятия цикла были приурочены ко дню рождения писателя и проходили в библиотеке с 14 по 17 марта 2011 г. Молодые жители станицы, старшеклассники школ № 85 и 86, имели возможность подробно познакомиться с фронтовой биографией писателя, его произведениями, узнать из рассказа «Взгляд с кургана», какой была раньше их родная станица.

Ребятам были зачитаны рассказ «Смерть поправ» и отрывки из книг «Полынная горечь», «И некуда руки воздеть».

Гостем одного из таких мероприятий стал Валентин Яковлев, друг писателя, член Союза журналистов России, книгоиздатель, редактор книги «Полынная горечь» и других произведений Дроздова. Он рассказал о некоторых эпизодах фронтовой жизни Ивана Лукьяновича, которые в свое время услышал от самого писателя.

 Ребята с интересом слушали выступающих. Свои впечатления они оставили в «Тетради отзывов о работе библиотеки» - оказалось, школьники получили много новой, интересной, а главное, полезной информации. Владимир Шешминцев, ученик 9 А класса школы № 86, написал: «Сегодня я был на мероприятии «Память, омытая болью». Мне очень понравилось, как нам представили Ивана Дроздова и его произведения. Спасибо всем большое. Еще раз приду с удовольствием». С его мнением согласен Нгуен Филипп, ученик 10 А класса школы № 85: «Очень понравился рассказ об Иване Дроздове. Я бы хотел узнать об этом писателе побольше».
И. Чечетка

 

День православной книги

1 марта в Краснодарской краевой детской библиотеке имени братьев Игнатовых прошел День православной книги.

У детей была возможность познакомиться с уникальными ценными книгами из фондов Краевой детской библиотеки, представленными на книжной выставке.

Ведущий рассказал об истории возникновения книгопечатания на Руси и появлении первой православной печатной книги, сделал обзор книг, посвященных духовной тематике.

Гость праздника протоиерей Ростислав, штатный священник Войскового собора Александра Невского, преподаватель Духовной семинарии вел разговор с учениками школ о значении православной книги в истории русской культуры, о важности чтения в жизни каждого человека.

Любовь Мирошникова, детский поэт, член Краснодарского регионального отделения Союза писателей России прочитала свои стихи и рассказала о значении православной религии в ее жизни.

Мероприятие завершилось показом фрагмента из художественного фильма «Первопечатник Иван Федоров».

 

«Пишу о том, что дорого и близко…»

Геннадий Пошагаев живет в Краснодаре, но мы с полным правом можем назвать его земляком, тбилисцем. Ведь он вырос в Ванновском детском доме и на всю жизнь сохранил в памяти очень теплые и светлые воспоминания о том времени. До сих пор, рассказывая о своих друзьях детства, о воспитателях и учителях, о селе Ванновском, чувствуется, что для Пошагаева эти картины прошлого всегда рядом.

Творческая встреча с Пошагаевым, которая прошла в средней общеобразовательной школе № 1, стала еще одной открытой страничкой в истории нашего района. Мероприятие подготовлено совместно межпоселенческой центральной районной библиотекой и коллективом учащихся и педагогов школы №1.

Ребята 9-ого класса под руководством классного руководителя Марины Ткачевой предварительно прочитали произведения Геннадия Григорьевича, подготовили рисунки-иллюстрации к рассказам и выступили с театрализованными постановками отрывков из рассказов «Хлопчик» и «Яблоки».

В сценарий встречи, подготовленный Эльвирой Владимировной Канарской, органично вписалась презентация (оформленная Татьяной Угурлуевной Сарачлиевой) о жизненном и творческом пути Пошагаева.

Для каждого писателя книги – это дети. Читают книги, значит, счастлив автор. Для Геннадия Григорьевича стало приятной неожиданностью, что его на родине знают и помнят. Уже написана еще одна книга, так что впереди новые творческие встречи.

Г. Матвеева

 

«Перекличка» в Гулькевичах

27 марта в г. Гулькевичи, в помещении ТО «Ладомир», состоялась презентация сразу двух поэтических книг: сборника стихов Нины Хрущ «Холодное время» и совместной книги Галины Эрдели и Ивана Дудина «Перекличка. Воронеж – Кубань». В просторном зале, на фоне выставки «Зимний цветок», собрались друзья и близкие авторов, коллеги по перу и просто читатели из городов Гулькевичи, Кропоткин, Армавир, Невинномысск. В зале стояла чуткая тишина, когда Н. Хрущ и И. Дудин читали свои проникновенные стихи, рассказывали об истории создания сборников.

Книга «Холодное время» собрала в себя лирические, философские и гражданские размышления члена союза писателей России Нины Никитичны Хрущ за последние несколько лет, прошедшие после выхода в свет книги «Каменная ласточка». Название «Холодное время» кажется мне выбрано автором не случайно: мы живем в эпоху тотальной социальной и человеческой холодности. Много уже было сказано о культе денег и засилье бездуховности в нашей стране. Сам факт того, что книга была издана автором за собственные средства, говорит о многом. К сожалению, ни союз писателей, ни местная администрация не нашли возможности помочь талантливому автору с изданием.

Книга разнообразна по жанрам. Помимо обычных лирических произведений, в нее включены переложения из Горация и Евфимии Смоленской; малые формы, подобные японским хайку. Мне же больше всего запомнились такие строки:

Москва то празднует, то пляшет –

Страна живет своей судьбой.

Как точно в них отражена картина нашего времени! Вспоминается фраза из недавней книги Никиты Михалкова: «Мы прохохотали великую Россию»… Голос поэта тих и негромок: Нина Хрущ не зовет людей на баррикады, не бросается громкими политическими лозунгами. Но тем безжалостнее звучит обвинение той жизни, «где невозможен гений, //не нужен родине моей» И все же хочется верить, что жизнь продолжается, несмотря ни на что:

Пробьется осеннее семя

И родине станет светлей.

Вторая книга не случайно называется «Перекличка». Она родилась как отклик поэта Ивана Дудина на прозаические произведения воронежской ученой Галины Эрдели. Мир тесен и встреча творческих людей неизбежна. Изданные небольшим тиражом книжки Галины Сергеевны попали на Кубань, где нашли своего благодарного читателя в лице Ивана Андреевича Дудина. Восхищенный судьбой воронежского автора, он послал ей свои стихи. Так завязалась переписка, приведшая к появлению этой книги.

В простых рассказах, лишенных ложного мудрствования, ставшего еще одним бичом нашего времени, советский ученый, участница Великой Отечественной войны, Г. С. Эрдели рассказывает о своем видении мира и его проблем. Тонким и точным камертоном звучат в книге стихи И.А. Дудина, отдавая дань нашего уважения и восхищения поколением фронтовиков.

Сказать иначе не смогу –

Вина бредет за мной по следу:

Простите! Мы у вас в долгу…

Поклон Вам низкий за Победу!

И. Кротов

 

Книга - главное сокровище Вселенной

Краснодарская краевая детская библиотека имени братьев Игнатовых продолжая реализовывать проект «Добру откроется сердце ребенка: Библиотека и социально-незащищенные дети». 25 марта сотрудники детской библиотеки и поэт Любовь Мирошникова в рамках Недели детской и юношеской книги отправились в Школу-интернат для детей с ограниченными возможностями здоровья г. Крымска Краснодарского края.

Ребят ждало увлекательное приключение – театрализованное представление «Книга — главное сокровище Вселенной». Вместе с героями представления дети попали на межгалактический слет и спасли доброго Инопланетянина от космических пиратов. Любовь Кимовна прочитала зрителям стихотворения и загадала ребятам загадки собственного сочинения.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Скачать номер:
№4 2010 PDF (1,68 Мб)

 

 

 

Читайте в новом номере:

 

Наш легендарный Кронид Александрович Обойщиков в апреле этого года отметил свой девяносто первый день рождения. Несмотря на преклонный возраст, уникальный поэтический дар Кронида Александровича с годами только крепчает, набирает силу и голос. Вдохновение для поэта – это, прежде всего привычка работать, а еще вера в людей, стремление быть нужным родному городу, близким людям. Вот почему рождаются новые строчки, выходят книги.

Сегодня мы представляем стихи поэта, вошедшие в поэтический сборник «Адыгея, здравствуй!», вышедший в издательстве «Раритеты Кубани» в Краснодаре, в конце прошлого года, куда вошли и переводы адыгейских авторов. Вот с какими словами приветствия обратился к нашему земляку президент республики:

 

Ветерану Великой Отечественной войны,

члену Союза писателей России,

заслуженному работнику культуры России,

Герою труда Кубани, народному поэту Республики Адыгея

К.А. Обойщикову:

 

 

ДЕНЬ ЗА ДНЕМ

 

В муниципальной библиотеке №29 ст. Старокорсунской, которая год назад была удостоена чести носить имя кубанского писателя Ивана Дроздова прошел цикл мероприятий и книжно-иллюстративных выставок «Память, омытая болью...». Цитатой к ним стали слова Дроздова: «О войне не надо выдумывать»

В сочинском санатории "Русь" состоялась встреча члена Союза писателей России поэта Валерия Клебанова с отдыхающими и сотрудниками здравницы.

 

 

Пусть легкою будет
                  ваша походка, мастер!

Известному всей России талантливейшему писателю Виктору Ивановичу Лихоносову 30 апреля с.г. исполняется… позвольте, позвольте? Потружусь сосчитать. Неужели 75? Но что значат эти жутковато солидные две цифири длиною почти во всю жизнь, если юбиляр живет полнокровной творческой жизнью? Полон замыслов и задумок. Востребован и в Москве, и в Краснодаре, в необъятных городах и весях. Если толпятся в его редакции то священники, то монахи, казаки с атаманами, свой брат-писатель с рукописями в портфеле, а то и подмышкой. А так же представители руководящей интеллигенции из администрации края, пришедшие согласовать кандидатов на премии. А сам редактор патриотического журнала «Родная Кубань» поглощен разговором по телефону с каким-нибудь московским литератором (Олегом Михайловым, Владимиром Бондаренко, Вячеславом Огрызко, Ольгой Кучкиной и т.д.) Посетители и работники почтительно и непринужденно прислушиваются к голосу мэтра, стараясь «быть в курсе». И тотчас, получив задание, срываются с места исполнять. А вослед им доносится недовольный голос шефа, требующий немедленно разыскать в шкафах и представить вдруг понадобившуюся рукопись. Иногда он вскакивает и быстро меряет шагами маленькую комнату редакции, продолжая выкрикивать глуховатым голосом свою мысль, которая его взбудоражила накануне. Сегодняшняя абсурдность бытия еще не сложилась, не успокоилась окончательно во многих наших головах. Мы постоянно сравниваем: как было? И как есть? И дивимся, дивимся, возмущаемся… Мы не так воспитаны, не приемлем бессовестности, чистогана, торгашества. Добро обязано победить Зло, ради чего и бывает с кулаками. Литература – это свято. Хотя многие пророчат ее будущее растворение в СМИ да Интернете. Засорен «Великий и Могучий», понижена требовательность к чистоте слова, к членству в Союзе писателей. Расплодилось графоманство, писательский зуд… и т.д. Хотя, может быть, желание-то к сочинительству и отодвинет сильно преувеличенные сроки гибели Большой Литературе, ведь количество переходит в качество.

Я учился с 1961 года в Краснодарском пединституте, на ул. Тельмана, 4, а Виктор Лихоносов его заканчивал. Так что мы топтали с В.И.Л. вузовскую лестницу одновременно всего с полгода. Впервые я услышал о Викторе Лихоносове от Вячеслава, старшего брата известного кубанского поэта Вадима Неподобы. Оба брата, их сестра Люба учились одновременно на одном факультете. Славик, в свою очередь, дружил с Юрой Селезневым, будущим критиком. Он рассказал мне о телеграмме «самого Твардовского», что вызывает Лихоносова в редакцию журнала «Новый мир». Оказывается, студент отослал свой рассказ «Брянские» в московский журнал. Как позже рассказывали друзья, Виктора поселили в Доме творчества, где он дорабатывал свое произведение. Весь факультет, особенно «литераторы», были взбудоражены головокружительным успехом своего товарища.

Когда вышел в 1963 году (11-й номер) журнал Твардовского, все его уже жаждали прочитать, дабы раскрыть секрет лихоносовского успеха. Прочитал и я, все больше дивясь: ну что здесь такого? Студент приходит в гости к сельским старикам, деду с бабушкой, наблюдает за их неторопливым укладом жизни. Старуха доит корову, старик рассказывает свои побасенки. Кажется, ничего и не происходит… И только через много лет, будучи уже зрелым «любителем слова», я понял, почему так стремительно взлетел на литературный Олимп мой однокашник. Светло и по-доброму, с незаметной вначале глубиной постижения жизни и характеров, он нашел своих народных героев, отобразил «как они есть». И в этом изображении «песчинок» из моря житейского была показана нравственно чистая незамутненность неторопливой и мудрой жизни народа русского. Потому и взлет! Необычный талант от Бога. Необыкновенная чуткость к слову, жесту, характеру.

Лично я познакомился с Виктором Ивановичем на главном автовокзале Краснодара-1. Вадим Неподоба пригласил меня погостевать месячишко у его родителей, в Белореченске. Тогда это было как-то распространено: на лето приезжать к товарищу. Без подсчета расходов, без денежных задолженностей. Кассы были забиты очередями, во внутреннем дворе ревели автобусы, отправляясь один за другим. Вадим лучше меня познал городскую жизнь и тащил меня за собой к знакомой кассирше. И вдруг резко тормознул, увидевши знакомую женщину, Олю, которая и была молоденькой женой Виктора Лихоносова. Она прижимала коленями сумки и чемодан в углу, чтоб не сперли, выглядывала поверх голов мужа, штурмовавшего кассу. Мы с Вадимом остановились, поджидая Виктора. Победно размахивая билетами, он уже приближался к нам. Познакомились. Вышли во дворик. До отъезда оставалось минут пятнадцать. Виктор объяснил, что оба с Олей получили направление в Анапский район, «отрабатывать» дипломы учителей русского языка, истории. Разговор был торопливый, молодожены были возбуждены предстоящей отправкой, следили за минутными стрелками вокзальных часов. Мы помогли им погрузиться, помахали руками, пройдя вдоль «Икаруса» и следя за лицами вновь испеченных учителей. Автобус обдал нас черным выхлопом, повернул со двора. Вадим сказал, что Виктор похудел, перенес какую-то сложную операцию, но ему дали небольшую отсрочку и возможность сдать «Госы» (госэкзамены). А вскоре и нам Вадим принес билеты прямо из кассы на будущее число.

…Окончив институт, я получил направление на работу в Приморский край. Отбыв положенные два года, переехал в Воронежскую область. Короче, вернулся на родину лишь в 77-м. Нашел адрес Виктора Ивановича и прибыл к нему в гости домой. Мы беседовали в его кабинете. Жена давала уроки в школе. А к Виктору Ивановичу то и дело подбегала шестилетняя Настя, его любимица, что-то щебетала и опять исчезала на кухне, возле бабушки. Виктор Иванович рассказывал о своих книгах (которые я все перечитал раньше по мере выхода), а я радовался его успеху, рассматривая его книги на болгарском, венгерском, румынском, немецком, чешском, словацком, английском, французском языках. Я сразу заметил, что из двух десятков книг лишь две изданы в Краснодаре, остальные – в центральных издательствах. Вот вам и уровень!

Говорили мы о Лебяжьем Острове (Брюховецкий район), где я директорствовал в школе. Виктор Иванович как раз работал над своим известнейшим романом «Наш маленький Париж». И хотел побывать на острове. Я обещал организовать поездку.

Еще вспоминается: как-то встретил на ул. Красной жену писателя, ту же самую Ольгу Борисовну. Поприветствовались. Она несла рукопись В. Лихоносова в прозрачном пакете и спросила:

 – Не знаете переводчика на французский? Вот несу роман мужа. Одного посоветовали, но я что-то сомневаюсь.

 Я не знал. Она озабоченно пошла в сторону «Интуриста».

По разным причинам поездка на Лебяжий Остров состоялась лишь года три назад. Писатель встретился с учениками местной школы. А вообще-то Виктору Ивановичу журналисты подарили цифровой фотоаппарат и он его осваивал, делая сотни и сотни лебяжинских снимков, а я был экскурсоводом и водителем.

Более 12 лет В. И. Лихоносов возглавляет журнал «Родная Кубань», постепенно его направляя в свою найденную изыскательскую нишу патриотическо-историческо-литературно- культурной жизни Кубани. К этому подверстались православно-христианская, русско-национальная темы, отражаемые рубриками ПОДВИЖНИКИ БЛАГОЧЕСТИЯ, О НАСУЩНОМ, ДЛЯ РУССКОГО СЕРДЦА, ГЕРБОВНИК, РУССКАЯ ТРАГЕДИЯ, КРИНИЦА, ХРАНИТЕЛИ и т.д. Это говорит о том, что редактор журнала постоянно в поиске. И мало в стране подобных уникальных изданий.

Лично мне он как-то заметил, читая что-то мое для его журнала: «Вот тут как-то не по-писательски». И эта фраза заставила думать, что ж это такое: по-писательски! Незаметно для себя Виктор Иванович подтолкнул мое творчество, за что я ему благодарен! Теперь-то я хорошо это знаю.

Виктор Иванович! Пожелаю Вам, как один из миллионов Ваших читателей: живите и радуйте нас животворящим словом!

Виталий КИРИЧЕНКО

 

 

Г. РОСЛАЕВА

Из маленького Парижа с любовью

Известному, почитаемому всей Кубанью писателю, Виктору Ивановичу Лихоносову 75 лет и 55 лет творческой деятельности на Кубанской земле.

Более полувека назад приехал из Сибири на Кубань Виктор Лихоносов, она стала его второй родиной, а он ее летописцем, исследователем и бытописателем Кубанского казачества.

30 апреля 1936 года на станции Топки Кемеровской области родился будущий писатель, юношеские годы прошли в Новосибирске. В 1943 году погиб на фронте отец, и маленький мальчик испытал всю горечь послевоенного детства. С матерью вдовой перебрались на Кубань, и юноша Виктор Лихоносов с 1956 по 1961 гг. учится на историко-филологическом факультете Краснодарского педагогического института. Уже в 1963 году молодой литератор публикует свой первый рассказ «Брянские» в журнале «Новый мир», получивший высшую оценку его главного редактора поэта А. Твардовского. Очень рано его имя стало известно читателям, а мастерство его писательского слова высоко отмечено критикой. Вхождение В. Лихоносова в большую литературу было поистине стремительным, его повести, рассказы, очерки выходили в Москве, Новосибирске, Краснодаре. Критика отмечала умение писателя соединять воедино современность и историческое прошлое.

В начале творческого пути Лихоносовым написаны рассказы: «Что-то будет», «Вечера», повести: «Голоса в тишине», «На долгую память», «Чалдонки». Каждому кубанцу знакомы талантливые работы писателя: «Тоска-кручина», «Женские слезы», «Люблю тебя светло».

Особняком выделяется его книга «Осень в Тамани» - 1972 год (издательство «Современник»); «Счастливые мгновенья» - 1971 год. В 1980 году в издательстве «Советская Россия» вышла книга «Родные».

В 1978 году В. Лихоносов завершил свой роман «Когда же мы встретимся». Писатель надеется, что встреча двух эпох: нынешней и ушедшей – поможет нам понимать друг друга. И этому залогом бунинский стиль автора, чувство старины, которой он искренний почитатель.

Его роман «Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж» - лирико-эпическое полотно о жизни екатеринодарцев, сделал его имя известным за пределами страны, роман переведен на многие языки и издан в Венгрии, Болгарии, Германии, Франции, Англии. В.И. Лихоносов – это масштабное явление не только кубанской, но и российской литературы, художник общенационального звучания.

Высшая оценка его творчества сделана в литературно-критических статьях Ю.Селезнева, О. Михайлова, В. Чалманова. О творчестве писателя написано множество статей, в их числе такие известные имена: В. Распутин, В. Астафьев, Ю. Кузнецов, М. Рощин.

В 1970-1990-е гг. В.И. Лихоносов публиковал острые публицистические статьи в защиту исторического прошлого нашего края, оказывал творческую помощь кубанским краеведам: В. Бардадыму, В. Жадану, В. Соловьеву, А. Кистереву и др. В своей общественной деятельности и как член правления Союза писателей России, главный редактор литературно-исторического журнала «Родная Кубань» всегда искренне стремится защищать наше прошлое в судьбах Отечества, Кубани, Екатеринодара-Краснодара, казачества.

О заслугах Виктора Ивановича говорят его Государственные и литературные премии: Государственная премия России, литературные премии имени М. Горького, М. Шолохова, «Ясная Поляна» имени Л. Толстого, международного славянского фестиваля «Золотой Витязь», Большая литературная премия «Во благо слову России». В 2003 году писатель удостоен Диплома ЮНЕСКО за выдающийся вклад в мировую культуру, награжден медалью Российской академии наук, постановлением главы администрации Краснодарского края награжден медалью «Герой труда Кубани». Он лауреат премии имени первого просветителя Кубани К. Россинского (1995 г.), премии имени Я.Г. Кухаренко, учрежденной правлением Кубанского казачьего войска; почетный гражданин городов: Краснодара, Темрюка и почетный профессор Кубанского государственного университета; на его груди ордена: Знак Почета (1986 г.), орден Дружбы народов (1996 г.), преподобного Сергия Радонежского (2006 г.). Этими наградами отмечено его мастерское умение владеть словом и выражать ими боль и сострадание, радость и всепрощение о нашей прошлой и современной жизни.

В 1996 году из-под пера В. Лихоносова вышла книга, увлекшая всю читающую Кубань, роман «Тоска-кручина» - ставшая продолжением его блистательного романа «Наш маленький Париж». В 1991-1993 гг. в Москве издаются его повести, рассказы, эссе: «Время зажигать светильники», «Записки перед сном».

Прозаика и сегодня по-прежнему влекут к себе интересные люди, события, пути-дороги, он продолжает вести своеобразный дневник о нашем городе и его судьбе.

Не являясь казаком, В. Лихоносов сумел понять истоки казачьей духовности и вынести их на страницы своих произведений. Можно с уверенностью сказать, что его слово ждут в наших кубанских станицах, там еще много казаков, которым так важно печатное подтверждение великой славы казачьей. Писатель продолжает поиски о событиях из жизни тех, чьи дни закончились за рубежами нашей страны.

От его исследований не ускользает семейная нить рода Бабычей, о последнем Рашпиле Георгии Антоновиче есауле Собственного Его Императорского Величества Конвоя, убитого под Екатеринодаром в 1918 году; продолжает вести записи о казачьих родах Свидиных, Бурсаков, Камянских, генерале Скакуне. В своих поисках признается писатель, испытываешь чувства их второго появления в жизни во славу Кубани.

В.И. Лихоносов – наивный и простодушный, бесхитростный, умный и много-много знающий, блестящий писатель, с которым можно говорить о времени и о душе, он будоражит память о тех, кто уже ушел в далекое прошлое. Он по чувству и по стилю своей жизни всегда свой – истинный кубанец.

Мы рады поздравить с юбилеем писателя Виктора Ивановича Лихоносова, подлинного летописца Кубани, чьи произведения стали классикой. С праздником и долгие лета на благо нашего края и России.

 

 

ЮБИЛЕЙ

Верить, Любить, Сострадать
(о прозе Виктора Лихоносова)

Как-то замечательный русский писатель, большая часть жизни которого неразрывно связана с Кубанью, – Виктор Иванович Лихоносов – в одном из произведений устами героя сделал важное замечание: «Для некоторых литература стала средством «выйти в люди». Если бы эти «выдвиженцы» только путались под ногами – ну, Бог с ними. Они же лезут наперед, уничтожая самое дорогое и чистое». Не принимая ложь, себялюбие, отрицание собственного прошлого и истории своей страны, Виктор Лихоносов создал произведения, которые, без преувеличения, можно отнести к вершинным творениям русской классической литературы. Известный критик Олег Михайлов, отмечая своеобразие творчества выдающегося кубанского писателя, отметил: «Трогательна нравственная чистота, определяющая тональность рассказов…, трогательны их герои, все больше русские женщины…, трогательна их готовность отозваться, прийти на помощь, их неспособность причинить боль, обидеть человека».

Неудивительно, что имя кубанского автора прочно вписано в историю русской литературы ХХ-ХХI веков рядом с именами Валентина Распутина, Василия Белова, Евгения Носова, Василия Шукшина, Федора Абрамова. Именно в их произведениях утверждаются истинные ценности, продолжается тысячелетняя традиция русской литературы. Сам Виктор Лихоносов, говоря об этих авторах, отмечал, что своим творчеством «они низко, до самой земли поклонились дедушкам, бабушкам, отцам-матерям за чистоту души, за воспитание в традициях народной правды и добра, за постоянное великое дело, которое они творили вместе со своей страной в годы испытаний, радостей и бед».

Убедиться в том, что творческое наследие нашего земляка ни в чем не уступает ни по силе таланта, ни по художественному уровню лучшим произведениям русской литературы, можно, сравнив его с творчеством, например, А.И.Солженицына. Оба они вошли в литературу примерно в одно и то же время (первый рассказ Солженицына напечатан в 1962 году в журнале «Новый мир», литературный дебют Лихоносова состоялся ровно через год в том же журнале). У обоих есть рассказы-размышления о судьбе женщины: «Матренин двор» А.И.Солженицына (написан в 1959, опубликован в 1963) и «Марея» В.И.Лихоносова (написан в 1963, опубликован в 1965). Оба создали рассказы о родине С.Есенина – селе Константиново.

Но есть весьма существенное отличие. Солженицын – нобелевский лауреат. Эта премия считается наивысшим признанием достижений в области искусства слова. Писатель, удостоенный Нобелевской премии, предстает как несравненный гений на голову выше своих собратьев по перу. Так что сравнение будет корректным и не станет игрой в поддавки с изначально известным результатом.

У героини рассказа А.И.Солженицына «Матренин двор» Матрены Васильевны и Мареи – героини одноименного рассказа В.И.Лихоносова – много общего. И Матрена, и Марея не имеют детей (Матрене умерших детей заменяет приемная дочь). Обе тяжело болеют. «Ночь, - пишет В.Лихоносов, - и Марее легче, хоть и тянет глубоко в теле жилы, но не дергает, не ломит, как днем

Вот она опустила ноги к полу, и правая застучала по прохладной доске, затряслись руки, широко, зевками стал раскрываться рот, безобразно обнажая десны. И это на целый день теперь».

Мучения героини А.Солженицына носят периодический характер: «И в эту жизнь, густую заботами, еще врывалась временами тяжелая немочь. Матрена валилась и сутки-двое лежала пластом… сама Матрена не ела, не пила и не просила ничего.»

Своеобразно отношение героинь к вере отцов и дедов. «Не сказать, однако, чтобы Матрена верила как-то исто­во. Даже скорей была она язычница… Сколько жил я у нее – никогда не видал ее молящейся, ни чтоб она хоть раз перекрестилась. А дело всякое начинала «с Богом!» и мне всяки раз «с Богом!» говорила, когда я шел в школу… Был святой угол в чистой избе, и иконка Николая Угодника в кухоньке. Забудни стояли они темные, а во время всенощной и с утра по праздникам зажигала Матрена лампадку», – пишет о своей героине А.Солженицын.

Сходно отношение Лихоносовской Мареи: «В Бога она верит время от времени, когда как найдет – чаще в минуты слабости и обиды, – молитв не помнит, знала в молодости, да забыла, но в церковь ходит исправно, спрашивает верующих, скоро ли намечается служба, постится перед великим праздником, сама печет вкусную белую пасочку и несет, завернув ее в белый платок, святить; слушает, смотрит на разрисованный ангелами и святыми потолок, крестится вслед за старушками…»

Не отказывают обе сельчанам в помощи: Матрена пашет огороды, Марея сидит с соседскими детьми.

В чем же тогда своеобразие, отличия? Они, как представляется, в авторском отношении, в той самой точке видения, с которой описываются и героини, и окружающий мир. Олег Михайлов, изучавший творчество и Лихоносова, и Солженицына, справедливо заметил: «Мы знаем примеры, когда рассказ «от себя» превращается в рассказ «о себе», любование миром парадоксально оборачивается любованием собою, собственными переживаниями, тонкостью и интеллигентностью своей души».

Это, как представляется, случай А.И.Солженицына. Уже первые строки рассказа «Матренин двор» наводят на размышления. По словам повествователя о причине замедления хода поездов на месте трагической гибели Матрены и двух ее родственников, «только машинисты знали и помнили… Да я.» В авторском изображении Матрена – праведница. Все окружающие – злы, алчны, неблагодарны. Да и гибель героини по-настоящему переживал лишь один повествователь. Даже у гроба Матрены рассказчик углядел лишь то, что «плач над покойной не просто есть плач, а своего рода политика». И ни одного, кроме, разумеется, самого повествователя, искренне скорбящего. Может, герою просто не повезло с деревней?

Но больше верится в творческое чутье Виктора Лихоносова. Защищая местного контуженного парня с чудинкой Федю, Марея скажет:

– Не ыбижайте его, нехорошо смеяться над больным.

Она не станет единственной светлой точкой в черной картине мира. В многочисленной толпе на причале найдет Марея поддержку: «И не стыдно вам? – заступится за Федю женщина с ребенком. – Вам бы так. Какие все-таки есть люди, – качает она головой».

Есть еще одно несоответствие, которое наводит на мысль об авторском произволе, о стремлении Александра Исаевича Солженицына выдать свои чувства и мысли за душевные проявления героини. Матрена потеряла шестерых детей. Но никогда (!) она не только не посещает могилки детей (а что может быть дороже для одинокого человека, потерявшего всех близких), но, по версии Солженицына, даже не высказывает такого намерения.

Марея же, планируя свой день, обязательно находит время зайти на кладбище: «Там, среди редких рябых ство­лов, находит она могилку в полыни, подправленную на той неделе ее руками, уже осевшую за годы, с выгорев­шим крестом…» превозмогая страх, она возвышает голос против брата, забывшего о сыновних обязанностях: «Когда ж мы оградку матери сделаем? Я давече посмотрела – у чужих могилки как могилки, а на нашей повалилось все.

Неудивительно, что в рассказе «Матренин двор» единственная серьезная старушка, осуждающе глядевшая на похоронах на окружающих, в авторском восприятии «у гроба мурлыкала Псалтырь». Такое отношение к православию характерно для Солженицына. Показателен рассказ «Пасхальный крестный ход». Однонаправленное, узко прямолинейное зрение писателя не видит никаких исключений. Девчата в церкви со старушками «перетявкнутся и неружу». Парни «все с победным выражением…, все почти в кепках, шапках. Та же схема, что и в «Матренином дворе» - все кругом не такие, один автор судья, у которого истина. Отчего же тогда он, столь принципиальный и непримиримый в оценках, остается безучастен к происходящему, не сделает замечание непотребно ведущим себя в храме?

Как отличается это описание от трогательных картин в романе В.И.Лихоносова «Наш маленький Париж»! Нигде автор не скажет о собственных чувствах, но, как минимум, уважение к вере предков видно и в описании церковных праздников, и в изображении монастырского подворья. А чего стоят строки из древнерусских летописей и документов XVIII века, картины старых церквей в романе «Когда же мы встретимся»? Именно это перерождает душу героя произведения, написанного в строгие подцензурные годы!

И уж точно: никогда Лихоносов не спутает правителей, временщиков и бюрократов с Россией, с большой и малой Родиной, как это сделал Солженицын в крохотке «Позор»: «Какое это мучительное чувство: испытывать позор за свою Родину. В чьих Она равнодушных или скользких руках…» В повести «На долгую память» В.И.Лихоносов воспринимает жизнь человека и историю Отчизны как духовно нерасторжимое целое: «В древнем человеке, как и в старинных годах его родины, скрывалась какая-то особенность…»

Последнее подтверждение коренного отличия, проявившегося в духовном содержании прозы писателей – в ощущении благоговения (или отсутствии такового) при соприкосновении со святыней, с историей. Как справедливо заметил О.Михайлов, «познание России становится для героев лирической прозы В.Лихоносова главной жизненной школой, позволяющей обрести прочный нравственный фундамент и горизонты духовности».

Путешествие к Есенинским местам становится для героев и писателей еще одним испытанием.

Крохотка Солженицына «На родине Есенина» уже с первых строк пестрит ужасными сравнениями и эпитетами, главная задача которых - передать ощущение убогости и забитости.

«Четыре деревни – однообразны». Везде – пыль. Садов нет. Нет близко и леса. Хилые палисаднички. Кой-где грубо-яркие наличники. Свинья зачуханная. А магазин села Константинова – будка, похожая на хилый курятник.

Как это отличается от ощущений героев произведений В.И.Лихоносова «Когда-нибудь» и «Люблю тебя светло»: «Необъяснимая грусть одолела меня. Как-то все сразу увидел и почувствовал я. И счастлив я был, но о чем-то все же жалел».

Восприятие дома Есенина столь же отлично. Герой Солженицына: «В избе Есениных – убогие перегородки…Комнатой не назовешь ни одну. В огороде – слепой сарайчик, да банька стояла прежде, сюда в темень забирался Сергей и складывал первые стихи». Даже поле за пряслами вовсе не поле, так – обыкновенное польце.

Лихоносов так описал переживания героя: «И разве дом с табличкой менее обыкновенен, чем соседние, и не та, что ли, жизнь, не те, что ли, люди пере­жили длинные годы? Но отчего же затмило сознание». «А под горою за садом я писал письма и ощущал окрестное так, будто расставался с жизнью».

Солженицын полон недоумения: «Какой же слиток таланта метнул Творец сюда, в эту избу в это сердце деревенского драчливого парня, чтобы тот, по­трясенный, нашел столько слов для красоты – у печи, в хлеву, на гумне, за околицей, – красоты, которую тысячу лет топ­чут и не замечают?»

Но в затоптанной красоте гении не рождаются. Это понял герой Виктора Лихоносова: «Над тысячеверстной зеленой рус­ской равниной чистое небесное диво России, впервые закричавшее в ногах у матери в конце века. Мальчик из сказки, и я не могу расстаться с ним».

Даже простое сопоставление приводит нас к выводу: по силе изобразительного таланта, а уж тем более по духовной наполненности произведения Лихоносова не только не уступают, но превосходят сочинения нобелевского лауреата А.И.Солженицына. Причина проста: источник вдохновения нашего земляка – великого русского писателя в памяти о предках, в уважении к их вере и их могилам, в преданности родной земле, родной истории. В любви ко всему, что окружает, наконец.

У А.И.Солженицына – сплошное любование собой. О нобелевском лауреате скажу словами В.И.Лихоносова из рассказа «Тоска-кручина»: «Знания… велики. Но накопленные без любви, они никого не согрели».

Дмитрий КОВАЛЬЧУК

г. Армавир

 

ЮБИЛЕЙ

И САЛЕХ*ЖИВ, И ГАНКА* – ЖИВА!

Прежде чем об Айтече что-то рассказать, скажу несколько слов про того, кого я знаю куда лучше, чем его, моего друга Хагурова: про себя скажу.

Я читатель старый. Сколько себя помню, все читаю, читаю... И редактор тоже дай боже. Не в том смысле, что хороший, а в том, что не одну сотню чужих рукописей довелось в руках подержать, не на одном десятке папок надписать: «В набор», а потом и – «В свет». Меня, как это ни прискорбно, мало чем удивишь. За сорок с лишним лет в журналистике понял: чудес – не бывает! По пальцам могу перечислить случаи, когда вдруг рукопись, прилетев словно бы ниоткуда, от никому неведомого автора, планировала на редакторский стол – и оказывалась годной для того, чтобы, образно говоря, начать в ней запятые расставлять.

– Чудес – не бывает! – наставляли, помню, меня, только-только пришедшего в «завы» редакции художественной и детской литературы краевого книжного издательства, опытнейшие – с четвертьвековыми стажами! – редактрисы. И тут же – без всякой паузы, не через многоточие даже, а через запятую, продолжали с авгуровыми улыбками, обращаясь уже друг к другу: «А помнишь...» – «А помнишь?..» – «А помнишь!..».

Нет, чудес, конечно, не бывает. Но случаются они все же довольно часто.

Айтеч про то не знает, но не дадут мне соврать те из моих коллег, кому я надоедал, держа в руках с десяток машинописных страничек:

– Нет, ты только посмотри!.. Вот этот абзац. А эти строчки!..

Это я после того, как накануне вечером его «Салеха и Ганку» прочитал.

Всерьез с Айтечем мы в августе (в том самом, трижды клятом...) девяносто первого познакомились. Повели мы с ним на страницах «Вольной Кубани» так называемые беседы, пытаясь называть события вокруг нас собственными их именами, – то есть так, как мы их понимали. Были предельно честными перед собой, а значит – и перед земляками-читателями. Это были смелые статьи, и я решаюсь сказать здесь об этом потому, что тон в них задавал, насыщая энергетикой честного гражданственного слова и профессиональной мысли социолога, – Айтеч.

Лет пять прошло после того августа.

– Слушай, Юра... – звонит он однажды вечером. – Я там рассказ, кажется, написал.

– А вот этого не надо! – живо откликнулся я. – Доктор наук!.. Профессор!.. Вполне приличный человек!.. И – рассказ. Зачем – рассказ? Почему – рассказ? Хорошо ли это?

Увещевал я его, поверьте, долго, не давая ему вставить и слова в свое оправдание, – и очень, разумеется, всерьез.

Знаю я этих ученых мужей с их «рассказами»! Две-три реплики диалога в статью ученую втиснут – и «рассказ»!

Ладно: читаю. Читаю... Да боже ж ты мой! Рассказ! Его величество – рассказ.

Настоящий. Сюжетный. Авантюрный даже. И герои – живые, родные мне (потому и родные, что живые); и легко их отличаешь друг от друга; и разговаривают они друг с другом – а значит, и со мной, читателем – теми словами и с теми интонациями, которые единственно у них и возможны: при этих их лицах и при этих их характерах.

Словом, напечатали мы с Айтечем «Салеха и Ганку» в очередном номере газеты. Я, видит бог, как ее редактор – с особым к этому факту почтением: на одной мы с ним, с Айтечем, земле живем, под одним небом; и жить здесь в мире и его Тимуру, и моей дочке Маше, – и куда ж ему, черкесу, первое свое по-настоящему литературное детище и отдать, как не в казачью газету?!

Потом была «Переправа». Был «Последний танец»... Про то, что (и как) пишет Хагуров, можно определиться двумя привычными общежитейскими формулами: «Все это он придумал настолько хорошо, что подобного в жизни и быть не может» – и: «Все настолько жизненно, что ничего подобного и не придумаешь». И это только кажется, будто обе эти формулы исключают друг друга. Наложенные одна на другую, они одно только и свидетельствуют: то, что на Кубани родил-ся (именно так, как в древнерусском языке: родил ся т. е. сам себя и породил) просто хороший писатель.

С чем я и поздравляю и братьев-адыгов, и лично себя как читателя, и всех иных кубанцев.

…А Салех – вот он: живой. И Ганка жива. А как же? Покуда живы мы, и они живут.

…Те, кто только что перевернул последнюю страницу книги Хагурова, не ощутят в душе своей ни полунотки уныния, ни отсвета бессилия, ни грана отчаянья. Для каждого честного, хоть и безмерно уставшего человека, она, наоборот, явится жизнетворно-щедрым родником, припав к которому, можно глоток за глотком напитываться и надеждой, и верой, и любовью.

Да, многие страницы книги трагедийны. Но и они не разрушают душу, не надрывают ее, но, как и положено высокой трагедии, и лечат, и закаляют, и приуготовляют к новым, возможно куда более суровым, испытаниям.

…А такие воистину народно-эпические образы, как Биболет Абадзе?! Жестокая, обезумевшая реальность в каждый из своих катаклизмов определяла ему место не среди соплеменников, но, вновь и вновь испытывая на прочность характер своего избранника, впереди них. И он, словно признавая неотвратимость выбора судьбы, и не противился: не пытался быть как все – брал на себя куда больше всех-других, и нес, и вел всех за собой, и прикрывал собой, и жертвовал собой.

…Знаю: Николай Алексеевич (это я о Некрасове) поймет меня и благословит, когда я его строки о русских людях заверстаю в эти вот заметки о книге, принадлежащей перу пассионарного (как и многие его герои) адыга из древнего славного рода Хагуров:

Сбирается с силами русский народ

и учится быть гражданином.

Ничего: сберемся!.. Научимся!..

Хагуров всем сердцем своим ощущает себя одним из звеньев в бесконечно долгой цепи поколений своего рода. И это, думаю, в нем, сегодняшнем, прежде всего: это – главное чувство, обуславливающее все иные формы отражения в сознании объективной реальности. А значит, утверждающее его как Человека – личность социально значимую, ответственную перед временем; наконец – как гражданина, стоящего в одном ряду с достойнейшими соотечественниками.

Прочность любой цепи определяется, к сожалению, отнюдь не силой, не мощью, не крепостью самого прочного ее звена, но степенью слабости одного из ее колец: выдержит оно, слабое, – и никаким обстоятельствам не под силу цепь разорвать. А значит, род не прервется, не затеряется, не иссякнет в череде столетий – будет и длиться, и множиться, и утверждаться во времени.

И это чувство: я должен, обязан, призван быть достойным – и тех, кто был до меня, и тех, кто придет после меня, – чувство это, формирующее сознание большинства мужчин, которых веление времени и обстоятельства ставят во главе того или иного кавказского рода, с каждым десятилетием убывает, похоже, в семьях славянских… (Вот трагедия! Неожиданно и ее глубину помогает измерить и осмыслить книга Хагурова).

…Журавлиный Клик (возглас, зов) поднялся, наконец, над писательским столом; вот он уж с неделю, как слышится откуда-то со стороны издательства.

– Слушай, ну как я мог! Страничка осталась на столе. Одна очень важная страничка!

– И без нее, разумеется, никак нельзя? И книга без нее – конечно, и не книга?

– Точно! Без нее – нельзя.

– И о чем страничка? – Я понял, что иронию мою он сейчас не воспринимает.

– О племянниках. Об Асе, Руслане, Диме.

Асечка – дочка брата моего родного, Асхада. Русланчик и Дима – дети другого брата, Аслана. Братьев уже нет… И для племянников я как отец. Надо – чтоб книгу я и им посвятил.

Тут уже не до глупой иронии. Как я его понимаю! Ныне он – глава многогласного рода. Как некогда прадед Салех… Как дед… Как отец… Как дядя Биболет… Не кому-то – ему дано было перенять от них лучшие их качества. Те, за которые их помнит Адыгея.

…Чего мне стоило уговорить его: не ломай тираж! Главный аргумент: теперь, Айтеч, ты в долгу перед племянниками. И ничего тебе не остается, как готовить новую книгу.

Юрий МАКАРЕНКО


Примечание:

Салех и Ганка – герои одноименного рассказа А. Хагурова. Они были первыми, кто лет 16 назад познакомил меня с Айтечем – как с писателем. И славно, что именно им доверил автор пригласить новых (и старых!) своих читателей к страницам новой книги. Имя ее – и печально, и щемящее трогательно: «Жизнь коротка, как журавлиный крик»…

 

 

«Cудьба дорогу знает…»

(О путях-перепутьях поэтического слова Вячеслава Динеки)

Делая обзор «Кузнецовских чтений», проходивших в Краснодаре в 2008 году, Елена Юрьевна Третьякова – доктор наук, известный пушкиновед, сетовала на то, что организация подобных мероприятий в Краснодаре «не получила живого импульса. Произошел откат назад, не делающий чести их устроителям и довольно печальный для истории научной интеллигенции края в целом». «Попробуй заставить Франкфурт-на-Майне отказаться от Гете, а Стратфорд-на-Эйвоне – от Шекспира! Почтение гениям люди воздают в самых разных точках земного шара!» Но Кубань… «Словно не мать, а мачеха для своих поэтов»… Упрек совершенно справедлив с точки зрения житейской. Но у проблемы забвения национальных гениев, пришедшего на смену их глубокого почтения, есть то подспудное, что невозможно преодолеть, решая задачи «восстановления научной компоненты «Чтений» или консолидируя «доброту, ум и силы людей планеты», которые, благодаря таланту Кузнецова, стекались бы на Кубань… Во времена апокалиптические русская душа надорвалась, русская словесность вступила в стадию Послесловия… Выйдя за пределы земного, поэтическое чувство Кузнецова разверзло перед читателем бездну последних смыслов земного пребывания и акцентировало Тьму как последний - накануне Страшного суда - час:

Мы такие версты отмахали,

Догоняя свой последний час!

А про Страшный суд мы не слыхали…

Тема современной поэзии не жизнь, а послевкусие жизни. В стихотворении «Призыв» Юрий Кузнецов обозначил предел исторического, мерцательные контуры которого еще вчера составляли реальность бытия:

Туман остался от России

Да грай вороний от Москвы.

Еще покамест мы живые,

Но мы последние, увы.

Во времена, сменившие Средневековье, когда человеческую душу все настойчивее стали заслонять от Бога поветрия научных открытий, гордыня тщеславия, рожденная от соблазнов просвещения и прогресса - сакральное, божеское и от Бога – жадно вбирала в себя русская словесность: Ломоносов, Державин, Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Тютчев, Достоевский, Толстой, Лесков… А вобрав, явила тот последний редут и щит на вратах истории, что на какой-то миг удержал русский дух от распада:

Шагнули в бездну мы с порога

И очутились на войне,

И услыхали голос бога:

- Ко Мне, последние! Ко Мне!

Эти строки из стихотворения Юрия Кузнецова «Призыв» в сущности передают метафизику творческих пророчеств – в час «последнего» исторического вздоха - транслируя голос Бога, - призывать! Поэтому вряд ли стоит надрывать сегодня душу пропагандой литературного наследия в массах… Народный дух в рассеянии, и каждый из соотечественников ищет свой путь к Богу, исповедально предстоит пред Всевышним со всеми своими грехами, радостями, страданиями… Не всегда осознанно, но подспудно несомненно ждет встречи со Словом Божьим – в молитве ли оно к нему придет или окажется угаданным в поэтической строке, или благодатью откликнется в песенном мотиве… Чтобы быть услышанным, поэту достаточно просто где-то рядом зажечь Словом свою свечу (не разрушая нарочитым образом или метафорой сокровенное) и - молитвенно чаять вместе со всем миром о том, что идет лишь от сердца – к сердцу:

Не ласкай. Не пугай меня бедами.

Не давай мне упасть и уснуть.

Ты пошли мне, Судьба, свой неведомый,

За туман убегающий путь.

И когда за последним пристанищем

Не смогу я продолжить пути,

Напоследок пошли мне товарища,

Кто б мне руки сложил на груди…

Таким простым, человеческим чувством, доступным и понятным каждому смертному, проникнуты судьбоносные откровения Вячеслава Динеки. Осенью 2010 года вышел в свет его новый поэтический сборник «Сквозь темноту». Книга необычна своим внутренним состоянием предчувствий и переживаний лирического героя какого-то глобального исхода, – не столько личностного, от собственной судьбы шедшего, сколько исторического, земного, человеческого, что провоцирует возникновение в сознании читателя аллюзий прочитанного в Писании или в откровениях святых. И тогда сказанное автором в стихах воспринимается шире, чем поэтический факт. Как явление, противоречащее писаным законам науки, становится артефактом, который отрезвляет опьяненного неоновым гулом времени читателя и – заставляет прозреть невидимое:

Что – душа?

Прозрачная пушинка,

Легкий ветер от дрожащих век…

Может, из запаянного цинка

Ей уже не вырваться навек?..

Для обыденного сознания данный образ доступен: душа как что-то легкое, воздушное, и по силам ли ей – невесомой – вырваться из-под тяжелого свинца?! С точки зрения здравого смысла – совершенно понятная картина. Но как быть с утверждением автора о том, что не существует никакой разлуки с теми, кто ушел из жизни, а значит, нет ни боли, ни страшного переживания пустоты, ни мертвящего ужаса одиночества для того, кто потерял близких:

Не вечно все,

Ни свет, ни тень,

Ни злато мира, ни кремень…

А значит – вечной нет разлуки…

Сказано по-библейски просто, без лишних метафор. От культурной мифологии – «ничто не вечно под луной» – всего в одной строке поэт шагнул к мифу православному: «А значит – вечной нет разлуки…» От привычного, наглядного, по-житейски объяснимого – к сакральному, что непостижимо разумом. Таким простым, доступным словом обращался к своим ученикам Христос. Когда в момент предательства Учителя один из его учеников «извлек свой меч и, ударив раба первосвященника, отсек ему ухо, Иисус сказал: «возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут; или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? Как же сбудутся Писания, что так должно быть? (Евг. от Мтф., гл. 26, стих 51-54).

Энергия смыслов, исходящих от данного императива эсхатологических предзнаменований – «так должно быть» – наполняет основной повествовательный нерв книги стихов В. Динеки и того, что составляет суть метасюжета сборника в целом:

И так же будет надо мной

Звеняща тишина,

И о бродяге в час ночной

Едва вздохнет жена.

Я скроюсь в дальней стороне,

Снегами занесен,

А ей приснится обо мне

Спокойный, светлый сон.

Основной содержательно-смысловой импульс книги, состоящей из стихотворных циклов «Зов», «Звон опадающих рос», «Письма к другу», «Старая тетрадь» и поэм «Пятница», «Светло и горько», «Соленые волны острова ЦУ», «Баллада кубанской ночи» и др., выстраивается вокруг цикла, давшего название всему сборнику «Сквозь темноту». Образ темноты – как устойчивая константа сборника, что рождается в строке и между – формирует вокруг себя особую иерархию смыслов и значений, организующих повествование в плоскостях: быта и бытия, жизни и нежити, бунта и смирения, времени и вечности, мифа и обыденной сказовости… Оттого явленное автором в слове, поэтическом вздохе, молчании, мольбе или крике отчаяния – достигает объемов – пространственных, временных, внемирных…

Сквозь темноту и серый снег,

Усталый от потерь,

Куда, мой странный человек,

Ты забредешь теперь?

Помимо прямого лексического значения, символизирующего время суток и встречающегося не раз в словесном ряде других стихов («Вдоль улицы темной бродягой усталым…») - образ темноты в приведенных строчках означает скорее состояние души, обремененной багажом прожитого (усталостью от потерь), и пребывающей в неуютном холодном пространстве, которое маркировано «серым снегом».

Смысловой контекст стихотворения «Бичи», которое входит в цикл «Сквозь темноту», раздвигает семантическое поле «темноты» до синонимического ряда: «судьба», «отрешенность», «неприкаянность»… Представляя тип бродяги («Тот видел Небо, Другой богатство, А третий – славу…»), автор акцентирует внимание на том, который «исполнен тайной муки»:

Творил высокого смысла звуки,

Он был Творец!

А питался брюквой –

Подножным кормом…

И – духом Неба!

Он был всесилен!

А счастлив не был…

Мудрец – враг темноты, того, что не познано. Для него жить – значит болеть смыслами, беспрестанно познавать, открывая все новые горизонты бытия: «Больной бродяга с душой нетленной…» Последним актом познания явится для бича уход из жизни, в момент чего он постигает последнюю тайну земного пребывания – тайну смерти:

На край дороги друзья положат

Его, обвернутого рогожей,

Никто бедняге помочь не сможет….

Для лирического героя Динеки уход – это не только смерть физическая, но и выбор иного земного пути, который воспринимается как преодоление темноты, прорыв к светлому, горнему, что лишено земного притяжения:

И снова тянет в ветреное поле,

В смятенье бурь и радость непогод.

Хочу в леса, хочу звериной воли,

Хочу прожить в безлюдье этот год!

Современные писатели боятся быть тенденциозными, считая понятия идеи, идеала, вкуса – немодными, архаичными. Но постмодернизм, – если взять крайнюю степень свободы от всякой идеологии, тенденции и морали, отказываясь «от костылей» сюжета, идеи, композиции, – в высшей степени тенденциозен, так как устойчивый отказ от традиции в конечном счете становится традицией. Поэзия Вячеслава Динеки тенденциозна – и этим она – вопреки хаосу и нелепостям, исходящим от постинтеллектуализма, деконструкции, демифологизации и всяких «измов» в искусстве – как в старые добрые времена расцвета отечественной словесности – продолжает читателя наставлять. Но не схоластической дидактикой, а тем, что сама являет духовный опыт и невольно побуждает читателя его обрести – как единственно надежный компас, который подскажет: куда, в каком направлении двигаться по жизни дальше. Если, конечно, продолжать жить…

Тенденция – как устремленность мысли к определенному идеалу (разрушительного или созидательного свойства) – обозначена автором в самом названии сборника «Сквозь темноту». И связана со стремлением лирического героя сопрячь собственную судьбу с воинственным пределом русской души, не боящейся темноты и призванной, идя «на Вы», вновь и вновь одолевать темное воинство:

Душа поет! Звереет! И летит

На остриях тяжелых русских копий.

Судьба одна – над гривами полет.

И близкой смерти сладостная нега!

Судьба дорогу знает и найдет

Прицельною стрелою печенега.

«Смерти сладкая нега», как и «упоение в бою» - устойчивое состояние русского духа, запечатленное еще со времен Языкова, Лермонтова, Тютчева… Но классикам неведомой осталась тема «внутреннего врага» - страха смерти (они больше исследовали пределы человеческой души, переживающей «борьбу Бога и дьявола за сердца человеческие»). Спустя столетия русская душа, утратив стержневые опоры, словно просела. Пережив однажды состояние метафизического обморока («В ту ночь я словно понял, наконец, Что Бога нет!»), лирический герой Вяч. Динеки пытается освоить душой те пределы собственного существования, которые откроются «за последней дорогой, Где по-новому время течет»:

Отчего ж так таинственно-страшен

Этот грозный незримый порог?

Текст и подтекст поэм, расположенных в конце сборника, выводит читателя на уровень осознания того, что «за грозным незримым порогом» человека ждет то же, с чем он жил по эту сторону порога. Герою Вяч. Динеки дано ощущать остроту дня, света, того, как «задыхаются поля мечтой о хлебе» - удивительный по своей точности и смысловой глубине образ. Его нельзя назвать метафорой (Юрий Кузнецов не считал поэзией стихи, в которых в чистом виде присутствовала метафора. Признавал лишь тот метафорический образ, который символизировал собой реальность высшего порядка). В контексте передаваемого настроения звенящей радости земной («Такая в мире звень и синь, Лишь день - и только…») образ задыхающегося мечтой о хлебе поля – это апогей самой жизни во всех ее высоких, созидательных смыслах («Хлеб наш насущный даждь нам днесь… «). И потому так убедительно и не неожиданно звучит концовка стиха:

Помощь другу – и низкая шутка,

Всякий подвиг – и всякое зло…

Оттого так пронзительно-жутко,

Оттого так прозрачно-светло

«Прозрачно-светло» - для Вячеслава Динеки это то, с чем остается душа, пройдя сквозь темноту сомнений, безверия, земных мытарств и то, с чем остается за страшным порогом, обретя веру…

Однажды на лекциях, во время разговора о творчестве Ф.М. Достоевского, студенты спросили: «Что такое рай? Ад описан многими… А каковы приметы рая?» Прочитав книгу Вяч. Динеки «Сквозь темноту», они непременно узнают о том, что рай – это высвобождение от ада и обретение Света… Узнают и возблагодарят, шагнув без страха «сквозь темноту»…

Наталья ЩЕРБАКОВА,

член Союза писателей России

 

 

НА ЗЛОБУ ДНЯ

Итак, о русском

Линия фальсификации. Краткий курс
(Продолжение, начало
в №2, №3)

Известный публицист и ученый Игорь Шумейко, который своей книгой «Вторая мировая война. Перезагрузка» срывал не только флер с действий союзников во время Второй Мировой войны, но доказательно показал, как вся Европа, исключая Англию и Югославию, но включая не только Германию и ее прямых союзников: Италию, Финляндию, Венгрию, Румынию, Испанию, но и стороны, представленные в прошлой советской истории нашими серьезными союзниками в сопротивлении Гитлеру, на самом деле помогали ему изо всех сил. Достаточно вспомнить Чехию, танки из которой утюжили Советский Союз до 1944 года, а фашистские легионы из Голландии, Франции (воевавшие, кстати, опять на Бородино), Словакии, Австрии, Голландии, Бельгии. А железная руда для Германии из Швеции, нефть из Румынии. Вся Европа (!), кроме Англии и Югославии, воевала против Советского Союза и России.

И не одна Чехия снабжала фашистскую Германию танками, та же Франция на заводах «Верк-3» в Бордо изготавливала один из лучших немецких самолетов «Фокке Вульф». Эта та разведческая «Рама», которую тяжело было сбить и после пролета которой над нашими позициями начинался точный и губительный огонь немецкой артиллерии, унесшей сотни и тысячи жизней наших солдат.

И уж особенно точно и дотошно показал И. Шумейко в двух своих книгах провокационную и антирусскую, антисоветскую политику Польши, самым энергичным образом проталкивавшую «Мюнхенский сговор», отвергавшую несколько попыток Советского Союза направить в помощь Польше, в предостережение Гитлеру, наши войска. Все отвергалось, все науськивалась на СССР, а скорее на Россию.

В новой своей книге «Большой подлог или краткий курс фальсификации истории» И. Шумейко подверг анализу многочисленные инсинуации и фальсификации русской истории. Идут они и извне, «от веков», и от скоропалительных и амбициозных отечественных толкователей. Тут рядом и академический путаник Фоменко, вторгшийся в «Научпоп» без всякого исторического знания. Возможно, самыми лучшими и благородными мотивами руководствовались те, кто хотел дощечками «Велесовой книги» продлить наше славянское прошлое, хотя судя по исследованиям ученых, энтузиастам «Велесовой книги» пришлось создавать его самим.

Шумейко обозначает имена и воззрения самых заметных фальсификаторов по России. Например, маркиз де Кюстин, востребованный каждый раз в Европе, когда начиналась кампания, а то и война против России. (Он издавался перед Крымской войной, Первой и Второй Мировыми войнами.) У нас в массовом количестве (более 200 000!) издавался в период «перестройки», когда надо было оболванить, обесточить русский народ.

Шумейко показывает, как незнание и непонимание России приводило к сказочным заблуждениям даже не врагов России, таких, как Руссо и Вольтер. А постоянно впрыскиваемые в европейское сознание фальшивки и мифы о «потемкинских деревнях», о константинопольских притязаниях в завещаниях Петра, Екатерины. Любопытно привлечение И. Шумейко в качестве довольно объективного исследователя гарвардца Пайпса (о крестьянских волнениях в России, жестокостях помещиков). Особенно интересно рассмотрение исторических инсинуаций в странах Прибалтики, Грузии, до недавнего времени на Украине, господствующих там.

В свете того, что у нас мало кого это интересует, и почти нет опровергающих материалов, и в этом случае наш соотечественник оказывается неподготовленным ко встрече с каким-либо галицийским самостийником или защитником фашиствующих «лесных братьев» из Литвы.

Нельзя сказать, что во всем можно согласиться с интерпретацией и поиском антироссийских фальсификаций Игоря Шумейко, но безусловной его заслугой следует признать выход первого «Краткого курса фальсификаций истории России». Сейчас дело за созданием, если хотите, Антологии или серьезного научного однотомника по таким фальсификациям. С фальсификациями, организация которых для многих стала профессией, надо бороться. Однако значительно важнее для науки и в целом для всего общества представить ход развития нашей истории, культуры, общества. И, я уверен, что представить ее необходимо в возвышенном, патриотическом ключе. И это отнюдь не «квасной», «лапотный», «совковый» патриотизм, как стараются представить так называемые демократы все светлое, победное, разумное, высокое, что появляется в наших книгах, журналах, газетах о России и русских. Надо представить нашу историю как историю русского народа, ибо он ее творил, он ее творец.

 

Россиеведение без России

И об этом пишет в своей книге «Кровь и почва русской истории» доктор исторических наук В.Д. Соловей. Не удержусь от длинной и, возможно, некорректной для кое-кого цитаты: «…история России создавалась не какой-нибудь «многонациональной общностью», а русским народом. Давайте говорить без экивоков: формально-юридическое признание равенства народов и презумпция уникальности культур не могут и не должны заслонять того обстоятельства, что роль народов в истории различна и не все они выступали ее творцами в равной степени… Это – политически некорректное, но исторически совершенно бесспорное утверждение. Российская история – история не только русского народа, а Россия – плод и результат сотворчества многих народов, населяющих нашу страну, однако именно русским принадлежит ключевая роль в формировании этой истории и создании государства Россия, которое потому можно уверенно назвать государством русского народа». Совершенно верное и, безусловно, обоснованное как в книге В. Соловья, так и всем ходом истории утверждение. Сама же книга являет образец небоязливой, аргументированной, развернутой и довольно полемичной панорамы в утверждении «русскости» в современной России. (Об одном фундаментальном несогласии с автором я напишу позднее.)

Можно добавить, что многие построения, схемы, системы, которые предложили России либералы и Запад на основе своих взглядов на нашу страну, которые были построены, по довольно точному определению известного политолога Стивена Коэна, на основе «Россиеведения без России». То есть, никто из «творцов нашего будущего», консультантов власти не опирался на нашу историю, конкретные материалы русской жизни, на итоги ее побед и поражений и, главное, на глубины ее нравственной и духовной жизни.

С. Коэн представил американскому правительству доклад, в котором сомневается в победоносности американской политики в России. Автор буквально потребовал от исследователей, аналитиков, разведок изучать национальные основы культуры, образования, а не только политические и экономические аспекты русской истории. Поэтому надо, писал он, и сосредоточить все свое внимание на изучении глубин русской народной жизни, быта, школа, церкви. (Коэн С. «Изучение России без России: крах американской постсоветологии», М., АИРОХХ, 1999 г.) Имеет ли это отношение к нашей власти, науке, культуре? Хотелось бы надеяться.

 

Возвращаются ли массы на арену истории?

Когда я уже почти закончил «размышления», то получил книгу Александра Казинцева «Возвращение масс. Дневник современника» (М., 2010 г.). Казинцев человек известный в литературном мире, в общественно-политической сфере. Я уже писал, что он, безусловно, философ, историк, политолог, аналитик и один из блестящих русских публицистов. До поры до времени его приглашали на центральное телевидение, но его логика, знания, аргументы не оставляли камня на камне от «глубокомыслия» либерально-демократических теоретиков, они почти никогда не могли вразумительно ответить на доводы Александра, на драматические цифры и факты нашего экономического и политического кризиса, обличающие их верховенство в экономике и политике страны. Приглашать на телевидение его больше не стали: себе дороже – работодатели уведут телеведущих как не справляющихся. Книга А. Казинцева «Возвращение масс» – подлинная энциклопедия общественного движения масс, широких народных слоев, еще недавно застывших перед лицом оголтелого обмана, экономического террора, орд охранников всех мастей, а ныне всколыхнувшихся. Казинцев за минувшее десятилетие проследил их тектоническое движение по всем континентам. Латинская Америка, Ближний Восток, ныне протест пришел во вроде бы ублаженную поступлениями со всех континентов, вдохновленную объединением Европу. Падение Советского Союза, его социалистического вектора развития привело к тому, что мировой капитал оборзел, стал лишать социальных завоеваний, рабочий класс, крестьянство, средний класс, все общество, которые он дал после смертельно напугавшей буржуазию Октябрьской революции. Наши олигархи оказались беспомощны в модернизации. Известный экономист А. Лифшиц заметил: «Олигархи зарабатывают деньги на отечественных советских заводах – они еще сами ничего не построили». На весы существования свои гири бросил мировой кризис. Миллионные забастовки прошли во Франции, Испании, Италии, Румынии, Греции. Казинцев подверг все эти движения анализу, выбросил на страницы книги массу документов, обширную статистку, свидетельства очевидцев и видных деятелей политики, с кем он встречался. Чтобы выйти из завалов лапши, которые навешивают на уши обслуживающие олигархов СМИ, читайте «Возвращение масс» Казинцева.

Однако в свете моей статьи весьма ценным явился предпоследний раздел книги «Россия не для русских?» о русском национальном движении. Казинцев давно его изучает, и русское движение вопреки нашептыванию, что это и есть основная опасность для России, показывает, что его поддержка и опора на русских и есть главная спасительная сила государства. В книге обнажаются бюджеты национальных субъектов и русских областей с очевидным превосходством первых, показаны уступки диким средневековым обычаям и группам лоббистов в столице, покровительствующих национальным диаспорам и боевым отрядам (ОПГ) некоторых из них. В России 2 000 преступных групп, созданных на этнической основе. В книге десятки и сотни фактов о «незамеченных» прессой и юстицией нападений на русских людей, вытеснения их из мест проживания или с мест работы, из ларьков, рынков, даже школ. Могло это вызвать недовольство? Еще какое… И вызвало.

Наряду с гражданами России из национальных субъектов в страну хлынули мигранты из бывших союзных республик, КНР, Вьетнама. В книге приведены данные из «Независимой газеты», правда, 2008 года, что в Россию прибывает более 12 000 000 (уезжает 11 000 000) мигрантов. Россия, по утверждению экспертов, занимает второе место в мире после США (где население вдвое превышает население России). «Не проблема? Еще какая!» – разбирается Казинцев. Все есть в книге, все взято из СМИ, из официальных источников. Казинцев задолго до событий на Манежной площади предсказал подобных ход событий, ибо протест против бездействия властей, против этнической преступности нарастал во всех слоях общества.

Совершая некий экскурс в историю русского патриотического движения, А. Казинцев дает полнокровный очерк молодежных русских организаций. Многие из них не имеют никаких особых программ, это «защитники своих улиц и домов», у других в основе деятельности эклектический набор положений, размытая идеология. В некоторых основу составляют монархисты, православные, у других левые, социалистические взгляды, некоторые балуются анархизмом и даже национал-социалистической фразой. При всем при том, многое в их программах и действиях неопределенно. Во многих из них четко прослеживается требование национальной и социальной справедливости, разумеется, мирными средствами. Но если убивают вашего товарища и отпускают прямых убийц, то как действовать?

Казинцев заканчивает эту главу следующей мыслью: «Россия для всех – наталкивают в голову кремлевские политтехнологи… Э нет, господа хорошие… Для всех – девка на шоссе возле Шереметьево. Россия для тех, кто связан с нею родством, любовью, ответственностью». Я бы добавил, что лозунг: «Россия для русских…» совершенно справедлив, только не надо ставить в конце точку, а надо ставить запятую и продолжать: «…для татар, якутов, калмыков, чеченцев, адыгов и всех, кто любит Россию».

 Валерий ГАНИЧЕВ,
председатель правления Союза писателей России,
доктор исторических наук, профессор


 

Стихи и переводы Кронида Обойщикова

АДЫГЕЯ – ПЕСНЯ МОЯ

1

Полюбил я тебя еще в детстве,

Но судьбы уклонилась стрела –

Ты в моем переполненном сердце,

Как неспетая песня жила.

 

Я измены в любви не приемлю,

Потому непременно приду

Обнимать твою теплую землю,

Целовать тебя в белом саду.

 

И по зову всевышнего знака

Я пойду туда, где веселей,

И меня пригласит джегуако

В круг сынов твоих и дочерей.

 

Буду им я и другом, и братом.

Мы споем ту неспетую песнь.

И утесы, как древние нарты

Охранят наши чувства и честь.

 

Я люблю тебя сладко и нежно,

И хочу познавать, как мечту,

Высоту твоих гор белоснежных,

Адыгейской души высоту.

 

Разглядеть я обязан с вершины

И походку твою и лицо.

Не затем ли Аслан Тхакушинов

Объявил меня горским певцом?

11.07.2010 г.

……………………………………..

3

Узнал я в детстве запах той земли,

Где слышался гортанный странный говор,

Где первый раз

Открылись мне в дали

В одеждах белых сказочные горы.

Отец привез меня в аул лесной –

И занялся служебными делами.

А я витал мальчишеской душой

Над теми недоступными горами.

И, может быть, тогда уже, тогда

От горной выси, тайною объятой,

И начался – на долгие года –

Высокий взлет судьбы моей крылатой.

Она была прекрасна и чиста,

Полна тревог и воинской печали…

С поклоном возвращаюсь в те места.

Где в небо путь мне горы указали.

 

Здравствуй Адыгея,

Край лесов и гор!

Слышу быстрых речек тайный разговор.

Птицы запевают звонко и красиво,

Словно эти песни дал им Тхабисимов.

Словно подпевают и леса и травы

Светлым и волшебным голосом Гошнау.

И без перевода тот язык пойму:

Я в твоих просторах,

Как в родном дому.

Здесь скрепляет братство

Твой поэт и наш -

Всей большой России

Славный сын – Машбаш.

Истинною дружбой

Спаяна семья.

Что еще мне нужно,

Если есть друзья?

1989-2010 г.

 

 

Переводы К. Обойщикова адыгских поэтов

 

КАДЫРБЕЧ КУМПИЛОВ

ЛЕС

Когда в лесное царство я вхожу

И все его богатства озираю,

Я каждый раз от счастья замираю,

И звук, и запах –

Все в себя вбираю

И тихо, словно дерево, дышу.

И в этот миг живу я с лесом слитно,

Во мне поют душевно соловьи.

Лесные гимны жизни и любви

Я слышу, как высокую молитву.

Мечты мои уносятся в полет,

В душе звучит далеким эхом

Древность.

И лес, как друг,

Мне руки подает,

Испытанный столетьями на верность.

Среди деревьев чисто я живу,

Без подозрений, склок и огорчений.

В лесной прохладе медленно плыву,

Как лодка, по незримому теченью,

А лес могуч и как ребенок слаб,

Следит за мной

Доверчиво, тревожно.

И кто я есть:

Приятель или враг

Он долго разобрать еще не может.

И лишь потом,

В чащобу заманя,

Счастливый, что сбылись его надежды,

Уже не хочет отпускать меня

И за мою цепляется одежду.

 

ТАНЕЦ МАХМУДА

 М. Эсамбаеву

Что случилось? –

Ходит ходором земля,

Горы сдвинулись,

Согнулись тополя.

Что такое? –

Солнце вздрогнуло слегка,

Словно люстра,

Закачалось в облаках.

Ветер дышит тяжело

В горах:

- Ух ,ах, ух, ах!

И в ауле

Стар и млад

Все на площадь спешат.

А на площади гул,

А на площади гуд –

Смотрит горный аул,

Как танцует Махмуд.

Асса! Асса! –

Кричат небеса.

Ноги тонкие финтят,

Словно молнии летят.

Земля дрожит –

Танцует джигит.

Танец – пот,

Танец - труд,

Танцуй, Махмуд!

Асса! Асса! –

Повторяют леса.

Вот соседка прибежала –

Улыбнулся Махмуд.

Ноги ловко,

Как кинжалы,

Бросил в землю Махмуд.

Танцуй, Махмуд,

У нее глаза поют.

Взлетай,

Кружись,

Танец – песня

И жизнь!

Что случилось? –

Ходит козырем земля,

Горы пляшут,

Приседают тополя.

Даже солнце

Вдруг подпрыгнуло слегка,

Словно мячик,

Покатилось в облака.

И на площади гуд,

И на площади гул –

Танцует Махмуд,

Танцует аул.

Танцуй,

Кружись,

Танец – песня

И жизнь!

Асса! Асса! –

Кричат небеса,

Асса! Асса! –

Повторяют леса.

 

РУСЛАН МАХОШ

НАДЕЖДА

В день неласковый, в ненастье

По степи иду.

Я ищу в дороге счастье,

Как на поводу.

Я не гость, я здесь хозяин -

Степь в моей судьбе.

Но так мало встреч с друзьями –

Каждый по себе.

И тянусь я одиноко

По степи пустой.

За спиной висит котомка,

Я иду босой.

Верный пес плетется сзади.

Только виден мне

Впереди летящий всадник

На лихом коне.

Конь бежит на гору, мечет

Под собой огонь.

За тобой идти мне легче,

Белоснежный конь.

Бьет в лицо мне ветер свежий.

Близится причал.

- Кто тот конь?

- Твоя надежда, -

Ветер отвечал.

 

 

АДЫГЕЯ

Как из бочки дубовой хмельного вина

Я напился лесных ароматов сполна.

 

Утолил свою жажду в рассвета часы

Светозарными каплями свежей росы.

 

Как к груди материнской, к ручью я приник,

И меня молодым сделал чистый родник.

 

Через все мои клетки входило в меня

Молодое сиянье весеннего дня.

 

Край родной, мои думы легки и чисты.

Напоишь наши души надеждой

Лишь ты.

 

 

 

Кронид Александрович не останавливается на достигнутом, он подготовил к изданию новую книгу, которая будет называться «Офицерская молодость». Основу поэтического сборника известного кубанского поэта составляют еще не публиковавшиеся стихи последних лет. С ними тематически соседствуют и некоторые произведения ранних книжек в новой редакции.

Главный лирический герой – это защитник Отечества, передающий как эстафету новым поколениям свою любовь к родной земле и ее народам.

Особо выделен сложный путь духовного развития лирического героя от отрицания Сына Божьего до преклонения перед ним.

Все драматические и комедийные стороны современной жизни нашли талантливое отражение в предлагаемом читателю сборнике бывшего военного летчика-фронтовика.

 

* * *

 

Прекрасен мир. Не блекнет синева.

Приносят ветры новые апрели.

Рождаются и травы, и слова,

И птичьих смыслов утренние трели.

 

Есть Родина, впитавшаяся в кровь.

Растут мои и правнуки и внуки.

И в трудный час опять несут любовь

С добром ко мне протянутые руки.

 

И в памяти, и в мраморе мой стих.

И с Богом чаще я веду беседу.

И только нет

Товарищей моих,

С которыми мы делали Победу.

22.03.2011 г.

 

 

 

Событие

«Унесенные ветром»

В рамках празднования 100-летия художественного училища Краснодара в галерее «Сантал» прошла выставка Михаила Архангельского.

До рассвета память лучше не тревожить,

А иначе, точно, больше не уснешь.

В темноте тревоги с новой силой гложут,

Хоть порой казалось, что цена им грош.

 

Темнота все красит самым черным цветом.

Но мне во спасенье вспомнились слова,

Что сказал художник: «Вы рисуйте светом!

Это же так ясно, словно дважды два».

 

В половодье жизни мне вода по плечи,

И в одну минуту можно утонуть,

И помочь себе вдруг оказалось, нечем,

Кроме как всем светлым тьму перечеркнуть.

Нелли Василинина - М.Архангельскому

 

Михаил Валентинович Архангельский принадлежит к числу тех авторов, кто уже в семидесятые годы противопоставил соцреализму искусство, свободное, яркое, выразительное, уходящее корнями в традиции русского и французского модернизма и постимпрессионизма.

Михаил Архангельский родился 4 ноября в 1937 году в Краснодаре. Его отец работал токарем высшего разряда на заводе «Октябрь», мать была санитаркой в Первой городской больнице. После окончания школы юноша пошел работать помощником токаря на завод, где работал его отец. В 1960 году, после службы в армии, он поступил в Краснодарское художественное училище. Основанное в 1911 году благодаря стараниям известного собирателя и учредителя первой на Северном Кавказе картинной галереи Ф. А. Коваленко (1866-1919) и его единомышленников, оно во многом заимствовало систему обучения, разработанную Императорской Академией художеств.

В 60-е годы в училище преподавали сильнейшие преподаватели, выпускники лучших художественных учебных заведений СССР и Франции – Харьковского художественного института, Академии Жюльена в Париже.

Г.А. Аветисян, И.А. Амиян, А.А. Онищенко, Богоявленский, П. С. Калягин, В. В. Тевторадзе, В.М. Красин, И.Я. Коновалов — все они были очень разные по своим художественным взглядам, но их объединял высокий профессионализм, умение зажечь в студентах «искру божию». Историю искусства в то время вели К.М. Крицкий и В.А. Гребенюк.

Главное место в системе образования занимал рисунок, но для Архангельского не менее важной была и работа на пленэре, что способствовало раскрытию его таланта как пейзажиста и мастера натюрморта.

По окончании училища в 1965 году Михаил уехал в Ленинград, где несколько лет был вольнослушателем в Ленинградском государственном институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина на факультете живописи в мастерской народного художника СССР А. Мыльникова.

В Краснодар он вернулся сложившимся художником. Ранние работы – пейзажи, натюрморты, портреты – сохранились на фотографиях, слайдах, репродукциях.

Жизнь художника проходила в странствиях, как тогда говорили, в поисках мотива. Регулярно работал на творческих дачах – в Горячем Ключе, на Творческой даче Союза художников им. И. Репина «Академическая». Очень любил Геленджик, куда ездил почти каждую осень – самое его любимое время года. Часто бывал в Коктебеле, Гурзуфе, Вышнем Волочке, Славянске-на-Кубани, Саратовской. С художником Мордовиным вместе проехали почти весь русский Север, бывали в Кабардино-Балкарии. И везде рождались картины, сотни картин. Художник работал быстро и с упоением. Отталкиваясь от натуры, он импровизировал, придавая пейзажам, натюрмортам декоративно- орнаментальный характер.

Осенью он ходил на сухогрузе по Кубани, писал пейзажи кубанских берегов. Требовалась большая скорость, чтобы написать этюд, пока корабль, борясь с течением, минует изгиб реки. Художник забирался в лесные чащобы за Горячим Ключом, имея в запасе лишь паек, соль и спички. Но из всех географических мест на земле самая большая любовь Архангельского – Детляжка, маленький поселок в районе Большого Сочи.

При этом Архангельского всегда манил голос дороги. Ему всегда хотелось посетить разные страны. И в 1990 году он уехал в Грецию, где прожил шесть лет.

В 1996 году он вернулся домой. Вернулся в свою Детляжку, которая для него не переставала быть главным источником творчества.

– В Греции все чужое, моя родина – Россия, – сказал как-то Михаил. Вся дальнейшая жизнь прошла в поездках между Краснодаром и Детляжкой, Сочи и Геленджиком.

И по количеству выставок он победил все возможные рекорды. За последние пятнадцать лет – двенадцать персональных выставок, каждая из которых требует, как минимум, пятидесяти работ. Восемь выставок в Краснодаре (Краснодарский художественный музей, Краснодарский краевой выставочный зал, частные галереи), две выставки в Сочинском художественном музее, выставки в Москве, Санкт-Петербурге, Германии, Греции, Болгарии.

Если есть истинная живопись, как таковая, то Михаил Архангельский был ее великим представителем. Его искусство – вселенское, интернациональное. Его традиции – средиземноморские и черноморские (черноморское побережье – маргинальное пространство Древней Эллады). Влияние французского искусства не сделало его «французом». Скорее наоборот – Архангельский из тех, кто создавал южно-российский стиль. Он не только мастер изобразительного искусства. Он поэт и философ. Его поэтическое наследие насчитывает десятки неизданных стихотворений, являющихся продолжением живописи и графики.

Он умер в расцвете творческих сил, неожиданно для всех, в начале декабря 2006 года, не дожив до своего семидесятилетия.

Т.И. СОКОЛИНСКАЯ,
искусствовед, член АИС, зав. отделом ККВЗИИ

 На Главную

Hosted by uCoz